Схимонахиня Леонтия (Романова) (10.06.1913-20.03.2011 гг.)
Уходит старое поколение, уходит наша гвардия – воины Христовы – схимницы. 20 марта 2011 г. преставилась ко Господу схимонахиня Леонтия (в миру Антонина Николаевна).
98 лет было матушке. Возраст солидный, но что значит старая закалка: молодым тяжело на долгих службах, нет-нет да и присядут отдохнуть, а мать Леонтия стояла, как свечечка, не шелохнувшись – укором для юных, немощных духом и телом. Старое поколение особое. Они все труженицы, не жалеют себя. Они все настоящие. Матушка уже и ходить толком не могла, но на костылях, ходунках добиралась до храма – быть поближе к Господу.
Родом из города Иванова. Много трудилась: и в миру, и в войну – в госпитале, и в монастыре. А еще она улыбалась и, как ребенок, всем и всему радовалась.
В монастыре – с самого основания. Была духовным чадом отца Никифора (Микулы). В преклонном возрасте несла послушание на кухне, готовила, мыла посуду.
Матушка обладала крупной величественной фигурой. В храме она стояла как памятник, садилась редко. Однажды батюшка Амвросий шел мимо и говорит: «Ну ты, Леонтия, и танк!» А она без тени улыбки ответила громко: «Батюшка, благослови танк!»
Однажды она как стояла на службе, так и упала навзничь. Видимо, было ей очень плохо, но терпела до последнего.
Вспоминает монахиня Кириена (Жемчужнова): «Она крепкая и рослая была. Рассказывала мне: “Однажды иду с работы, возвращалась с ночной смены, зима. Вижу: какой-то человек лежит, в лед вмерз. Смотрю: мужчина живой, пьяный, думаю, замерзнет он. Еле его растолкала: “Ты кто такой, где живешь?” Взвалила его на плечи и принесла по адресу, подняла на этаж и передала его жене”. Она рассказывала о нем как о страдальце, с любовью и добротой, не осудила и не считала это ни подвигом, ни добрым делом, а в простоте, между прочим, сказала: “Я сильная, могла мужчину поднять”».
Никогда не роптала, всегда слушалась батюшку Амвросия. Благословение у духовника брала только с земным поклоном. Какие бы ни были обстоятельства, ее состояние здоровья, всегда отвечала: «Всё хорошо у меня».
Вспоминает монахиня Ника (Дрок): «Мать Леонтия в миру была спортсменкой, и у нее остался дух настоящего спортсмена-воина. Жила она долго в монастыре, несла послушания до последнего, пока не сломала шейку бедра. Мы приходили ее с праздниками поздравлять. Она нас, молодых, всё время наставляла: «Никогда не унывайте, всегда держите дух спортсмена, к Богу надо идти твердо, уверенно. Больно? – через боль. Но зато потом такая радость, такая победа будет». Лежит, из последних сил пытается повернуться, чтобы дать нам конфетку: «Девочки, никогда не унывайте, съешьте конфетку, съешьте вареньице, давайте петь песни». На Крещение, на Рождество мы приходили к ней славить Христа, а она сама начинает петь, очень много знала колядок. Всегда в бодром расположении духа. Она с улыбкой и умерла».
Вспоминает монахиня Мелитина (Шпиль): «Мать Леонтия рассказывала, что к Богу, к вере пришла в 75 лет. Поначалу, живя в миру, каждое утро приходила в монастырь к полунощнице, хотя явно жила не рядом с монастырем, но к половине седьмого – она как штык. Войдет в храм, приложится ко всем иконам, всех людей в храме перецелует, даже отца Евгения. Такие у нее любовь и простота были.
Она смиренная была, еще в миру этому научилась. Мужа рано не стало, и она одна поднимала троих детей. Как дети выросли, жила с семьей дочери, та с мужем и детьми. Антонину спрашивала: «Как вы все уживаетесь? Не ругаетесь?» Она просто отвечала: «А кто будет ругаться? Я же молчу. Нет, не ругались». Приняла мудрое решение: всё терпеть и не вмешиваться в их отношения.
Плохо видела, у нее толстые линзы были, зрение – минимальное, но она после службы шла на нижнюю кухню, трудилась там целый день – мыла посуду. Она почти не видела, воду могла расплескать, но невозможно было ее в этом упрекнуть – она очень много трудилась.
Когда у нас были постриги, она на них всегда приходила и с простотой говорила: «Я пойду на постриг, пойду, вдруг меня постригут». Она стремилась к монашеству, так ее душа этого желала... Батюшка знал, постриг ее.
Чем она меня поразила – это светлой памятью до конца дней. Ей 95 лет было, а она всех помнила. Мы приходили к ней в келью, она всех называла по имени, помнила, кто на каком послушании. Такой и запомнилась: любовь и простодушие».
Вспоминает монахиня Сергия: «Когда умирает человек, с ним уходит в иную жизнь целый мир – вся сфера его переживаний, его ежеминутного личного выбора, его умонастроения. Всецело этот мир души явен лишь Богу, пред Которым теперь и предстоит человек, а нам, знавшим ушедшего, он открыт лишь отчасти, в небольшой степени.
Матушка Леонтия пришла в монастырь, когда ей было далеко за семьдесят. Нам тогда было по двадцать. Казалось бы, что могло нас, разделенных несколькими поколениями, единить друг с другом? Думается, что это то, собирающее нас из разных городов и с разными судьбами под покров одного монастыря, неизъяснимое устремление к доподлинно настоящему, нелживому, к Тому, Кто есть Истина.
Родилась матушка Леонтия еще до революции. Во время Великой Отечественной войны она осталась одна с тремя детьми. В 27 лет матушка, еще совсем молодая, одаренная крепким здоровьем и силой женщина, решила больше не выходить замуж в память и верность тому, которого однажды избрала своим мужем, приняла как своего главу. Именно эта ее верность, как думается, и привела матушку Леонтию, еще не знавшую Бога, к Храму.
Не раз доводилось наблюдать одну из дочерей матушки, когда та приходила в монастырь навестить и помочь матери. Рыжеволосая, с густой копной на высоко поднятой голове, прямая, даже юношеская осанка, уверенная пружинистая походка – кто бы мог сказать, что этой стройной женщине, на которую невольно оглядываются прохожие, уже за шестьдесят? Такой, вероятно, была и матушка Леонтия. Помнится, как она, не сгибаясь и не садясь, выстаивала долгие постовые службы. Когда ей предлагали сесть хотя бы во время кафизм, она отвечала: «Если я сяду – то мне уже будет не встать». Так матушка и простояла почти все двадцать лет ежедневных богослужений, сперва мужественно выпрямившись во весь свой немалый рост, затем, постепенно сгибаясь и тая под тяжестью лет, и – слегла. Но и на постели, так же стойко, горя духом, она читала Иисусову молитву, до конца, пока хватало сил. Глядя на матушку, вспоминалась та ветхозаветная старица, которая вместе с Симеоном Богоприимцем была удостоена чести встретить, узнать и прославить в младенце, принесенном в Иерусалимский Храм, Самого Бога Творца и Спасителя.
«Тут была также Анна пророчица, дочь Фануилова, от колена Асирова, достигшая глубокой старости, прожившая с мужем от девства своего семь лет, вдова лет восьмидесяти четырех, которая не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь. И она в то время подошедши славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме» (Лк. 2, 36-38).
Вспоминается, как затепливалась в глазах у игумена Никифора искренняя радость и появлялась мягкая улыбка, когда он видел матушку, старческой, но уверенной походкой неумолимо надвигающуюся на него. «Вот пришел наш гренадер», – так он шутя называл ее за значительный рост, несгибаемую внутреннюю силу и …внешнюю неуклюжесть. Когда матушка проходила по узкому коридору, переваливаясь с ноги на ногу, все, кто попадался ей на пути, невольно прижимались к стене, «спасаясь» от ее тяжеловесных раскачиваний в разные стороны. Доброта и искренняя детская простота в большом теле! Невозможно вспоминать о матушке Леонтии без теплой улыбки.
Помню, как, проведя довольно трудные и для молодых сестер первые два дня Великого поста не только без еды, но и без воды, исполняя между длинными постовыми службами нелегкое кухонное послушание, она подошла на третий день к о. Никифору на исповедь и сказала: «А что, если мне и весь пост не есть и не пить по средам и пятницам?». Благословили. И она несла это благословение долгие годы, пока хватало сил, как и другое благословение – триста земных поклонов каждый день. И это в свои-то семьдесят лет!
Дорогая матушка Леонтия, верим, что милостивый Господь не презрит твое искреннее ревностное стремление к Нему; и как ты взыскала Его в здешней жизни, так даст Он и тебе в небесных обителях быть участницей Его славы. Сестра наша, схимонахиня Леонтия, вечная тебе память».
Погребена на монастырском кладбище, на Покровском подворье.
