Мы все хотим быть счастливыми. Еще бы – ведь мы живем в городе невест. А невесты просто обязаны быть счастливыми. Но рецепты счастья последнее время все больше какие-то заморские, не нашенские совсем. Для счастья можно съездить в Индию – открыть чакры. И обязательно прихватить годовой запас аюрведической еды. По виду – финальный аккорд пищеварительного процесса. Но не смущайтесь – ешьте и будьте счастливы! Через год ни один индийский принц устоять не сможет. Можно стать сектанткой – петь, всех любить, а если карты лягут – огрести в качестве спутника жизни немецкого пастора. Или стать второй женой рыночного торговца. Шелковые платки, золотые сережки до плеч и штамп в паспорте (торговцу же нужно получить российское гражданство) гарантированы. Почти. Если не удастся ничего из перечисленного выше, то для счастья можно съездить к шаману в Казахстан, купить хайбрендовый итальянский костюм или крепко выпить с подружками виски. В общем, чтобы стать счастливой, нужно, назло всем байкам о «загадочной русской душе» и давно не модному поэту, изо всех сил стараться НЕ мыслить и НЕ страдать. И главное - делать это не по-нашему, не по-русски. И тогда вы будете счастливы. Или хотя бы будете выглядеть счастливыми. Но скажите, вы давно видели счастливое женское лицо? На улице, в офисе, на обложке журнала, в конце концов? Лицо, тихо светящееся неподдельным, ненаигранным счастьем, от которого глаз не оторвать, на которое смотрел бы и смотрел. Я терзалась и вспоминала долго, но кроме лиц рожениц в роддоме не вспомнила ничего. Но рожать – это тоже так традиционно и немодно - страдать хоть недолго, а придется. Может, мы и не выглядим счастливыми, потому что живем вопреки своему, веками сложившемуся и только недавно отброшенному, вянем, как листья, оторвавшиеся от родного дерева с мощными корнями ради далекого, нездешнего счастья и приземлившиеся в родную (если повезет) грязную лужу.
Каков же традиционный удел русской женщины? Если не принимать во внимание исключений все с тем же заморским налетом, имеются только два варианта ответа. Первый - замужество с кучей детей, который мы оставим для следующих номеров нашего издания. Второй вариант – уход в монастырь. « С ума сошли?!» - так и слышу я в кои - то веки единодушный хор ивановских невест. «Уж там-то какое счастье? Детей нет, мужика тоже, ни выпить, ни закусить, ни одеться, как следует. Каторжный труд и бесконечные молитвы. Путешествия – поездки в другие монастыри к таким же чокнутым; подарки – занудные книжки; в праздник из всех развлечений – крестный ход да кулич. Остальное – нельзя и грех. Идут туда недалекие неудачницы. И не зря лица-то у них у всех поголовно такие кисло-скорбные…» Хочется спросить хор голодных до счастья ивановских невест: «А вы видели их лица, вглядывались в них когда-нибудь?» Скорее всего, что нет. Монахинь в нашей обыденной жизни мы встречаем редко. И особо их не разглядываем. Смысла в этом не видим – в хайбрендовые костюмы они не одеваются, и заморские женихи их не сопровождают. Даже виски не пьют. А если пьют, то не крепко. И в гости к ним, в монастырь то бишь, мы ходим нечасто. Только если экзамен завтра сдавать или в заморскую страну лететь – надо ж свечку поставить. Вот если уж особо крепко обидит опостылевший законный супруг, бывший когда-то вожделенным принцем – задержимся. Но и тут нам не до всматривания в лица. Наше б никто не увидел – зареванное и черное от заграничной туши. Поплачем, попросим у Боженьки нового, доброго жениха - и вперед за счастьем в бурлящую жизнь…
Свято-Введенский монастырь возник в Иванове в 1991 году. До этого громко, на весь мир, решался вопрос о возвращении православной церкви здания Введенского храма, в народе – «красной церкви». Происходило это, кстати, тоже не без участия «невест» – многие помнят многодневную голодовку четырех православных женщин. Приход возвращенного храма и был обращен в женский монастырь. С тех времен духовником обители является архимандрит Амвросий (Юрасов).
Монастырь расположен в самом центре города, вокруг него – современная жизнь, с ее заботами и темпом. Да и внутри монастыря неожиданно много современного. Во время службы в храме используются микрофоны, одежду для себя и батюшек монахини шьют на швейных машинках последних моделей, просфоры выпекают в электрических печках, ездят на иномарках. Кухонному оборудованию порадовались бы многие мирские невесты. Есть у монахинь и магнитофоны, и компьютеры с принтерами. Кельи у них чистенькие, уютные. И даже, простите, туалеты вполне цивильные, что в некоторых обителях, к великому ужасу паломников, считается помехой высокой духовности. А где ж аскеза, где подвиги и, как следствие - особый монастырский дух? А дух особый здесь есть, он чувствуется. В прошлом году я была в монастыре на пасхальном обеде. Парадная трапезная, куличи и крашеные яйца, монахини тихо пели, духовник шутил. Ничего особенного, казалось бы. Но пресловутый комок к горлу подкатил, слеза навернулась, и в душе уютно разместились отрада и покой, как после возвращения из дальних странствий по басурманским землям в родной аэропорт «Домодедово». От обморока меня спасли две ожесточенно доказывавшие что-то друг другу, «невесты» на балконе дома напротив. Видимо особо крепко выпившие виски.
На стене той самой монастырской трапезной – копия известной картины Г. Семирадского «Марфа и Мария». Евангельские сестры принимают у себя Христа. Мария – беседует с ним, то есть молится, Марфа – заботится об угощении, то есть трудится. Труд и молитва – два весла спасительной лодки в море житейском. Молитва – дело интимное и тонкое, не нам и не здесь рассуждать о ней. Скажем только, что богослужения в монастырских храмах – городском и на подворьях проходят ежедневно и утром, и вечером. «Мне очень бы хотелось быть на службах каждый день, но из-за послушаний это не всегда возможно» - отвечает допрашиваемая мною с пристрастием молоденькая инокиня. Не знаю, все ли монахини выполняют завет апостола Павла о непрестанной молитве, но их лица на кухне среди котлов одухотворены, а еда монастырская вкусна необыкновенно. И в заключении молитвенной темы, на сладкое, так сказать, приведу слова миловидной женщины, средних лет, успевшей до монастыря сходить замуж и вкусившей все прелести жизни с мужем - алкоголиком. «Сейчас я знаю, что значит быть хорошей женой и как сохранить семью». Удивление на моем лице заставило ее улыбнуться. «Нужно не пилить мужа, а слушаться. И молиться за него». «И что?» - ухмыльнулась я скептически. «Его запилит совесть, и он исправится».
Многое из того, что появляется на монастырской трапезе – плоды трудов монахинь и послушниц. У монастыря – несколько сельских подворий. В сезон монахиням и послушницам помогают паломники. Но главная цель монастырского труда – не получение богатого урожая и максимальных удоев. Главное – понять и познать в труде самое себя, да и вообще лень и безделье добродетелей нам не прибавляют. Но ездят на подворья и работают там инокини с удовольствием. Любовь к крестьянскому труду и родной природе – в крови каждого из нас. А где еще увидишь сегодня столь милые русскому сердцу картины, как стадо коров на лугу, засеянное поле и сенокос?
Еще в монастыре есть пошивочная, керамическая и иконописная мастерские, социальный и издательский отдел, свой сайт в интернете. И при этом жизнь – размеренная и неспешная, и молитвенный дух. И даже обитающий в пошивочной волнистый попугай Кеша встретит вас не ожидаемой фразой «Кеша – дурак!», а степенно проворкует «Господи, помилуй!». А заслышав благовест, позвонит в свои колокольчики. Ведь «с преподобным – преподобным будеши…со строптивым – развратишися».
И конечно, чувствуется, что монастырь этот – женский. Подтверждением тому – ухоженные цветы в зимнем саду и на клумбах у храма, уютные мешочки для просфор в руках у монахинь, искусно вырезанный ножом хлеб для благодетелей монастыря. «Какой мангал красивый!» - ранее никогда не бывавший в монастыре и просто ошалевший от всего увиденного, фотограф Денис, бесконечно фотографирует так называемое непопираемое место для слива святой воды, оформленное в виде маленького храмика.
«А как же семейное счастье?» - спросят, конечно, ивановские невесты. А что такое семья? Это место, где вместе работают и отдыхают, вместе спят, радуются и горюют, едят за одним столом и молятся в одном храме. И стараются терпеть друг друга, потому, что родных не выбирают. И не случайно, монахини называют друг друга сестрами, настоятельницу матерью, а духовника батей. И лица их светятся неподдельной радостью, покоем и счастьем.
А давайте, девчонки, сходим в монастырь! Не уйдем, а просто сходим. На экскурсию. Далеко, вопреки моде, мы не пойдем и не поедем. Сходим в тот, что рядом, в самом центре нашего Богом забытого города невест. Или не забытого, раз монастырь у нас имеется.
Малова Татьяна
Фотограф Денис Бабуров
Журнал «Свои»
