Мы уже публиковали воспоминания Екатерины Михайловны о том, как помогал ей отец Леонтий при жизни, как забил источник на его могилке, как по молитвам преподобного Господь хранил Екатерину во время заключения.
http://diakonissa.blogspot.ru/2015/06/blog-post_25.html?spref=fb
Сегодня Екатерина Михайловна рассказала о первой встрече с о.Леонтием.
«Знакомая, Екатерина Григорьевна, в храме сказала, что едет к отцу Леонтию, а я сразу ей: «Возьми и меня с собой!» Я тогда уже про него слыхала. Она обычно о своих поездках к батюшке никому не рассказывала, а тут почему-то мне рассказала. «Поедем», - ответила Екатерина. Пришли мы, она-то с ним уже давно знакома, как, говорю, я подойду к такому святому человеку? Ты первая иди, а я за тобой.
Так он нас хорошо принял, тепло так: «О! Ивановские приехали! Две Катерины! Нам хлеба ивановского привезли ржаного, ( смеется), я люблю ваш хлеб, люблю! Христос Воскресе!»
Первый раз меня увидел – и сразу по имени назвал! И я Екатерина, и она Екатерина. Это уж потом я поняла, что батюшка всех, кто к нему в келью заходил, встречал радостно: «Христос Воскресе!», - так трижды приветствовал пришедшего веселым голосом.
Тут своей келейнице отец Леонтий говорит: «Давай, Евдокия, угощай гостей, поставь самоварчик-то». Больной, а все равно веселый, голосок такой приятный был, тихинький.
Он всегда веселый был. Идешь к нему в плохом настроении, а пообщаешься, поговоришь, да хоть просто увидишь - улетаешь от него как на крыльях. Что спросишь, на все вопросы ответит, в каждом вопросе подскажет, помолится. Как он умел так человека поднять духом!
Ходил батюшка в фуфаечке-телогреечке. Плохо, бедно, одет-то был, подрясничек на нем плохой, в фуфаечке сидит на кроватке, рукава худые на кофте.
«Батюшка, давай я тебе зашью рукава?» - Говорю. «Не надо», – махнет он рукой в ответ.
И риза у него старая была.
На службе батюшка возгласы провозглашал тихо, спокойно, напевно, без выкриков.
Сидит, дает крест и поет: «Царица моя преблагая»… нежно так…. «Заступница моя Богородица». Голосок-то у него был слабый последнее время, а все равно поет. Никто ему не подпевает, один служит, один поет.
Это сейчас по воскресным дням много народу, а тогда было не так много прихожан.
Помню, когда приезжали к нему, останавливались в деревенском домике: комнатка – вся в кроватках. Тут кровать, там кровать…десять-то коек, наверное, было…, а кровати-то какие – из досок одних, да одеяльца были какие старенькие. У кого – подушка, у кого - фуфайка под головой. Такой вот домик был, русская печка, там и готовили, ужинали все из одного большого блюда.
Приходят к нему люди с горем, плачут, а уходят радостные, как на крыльях. Он каждого ободрит, утешит, а то и скажет: «Погрей, Катенька, чайку, или кофейку им по бокальчику горяченькому. Да я сам сейчас сделаю».
Говорил: «Вот умру, меня оденут, потом разденут, потом снова оденут». Так и было. Помню, приехали его хоронить, а облачили неправильно. Владыка Амвросий (Щуров) и протоиерей Николай (Винокуров) батюшку переоблачали.
Батюшка был – сама радость и любовь. Он и по смерти нас любит и помогает.
Преподобный отче наш Леонтие, моли Бога о нас!
