Схиархимандрит Алексий – известный на Украине старец, подвижник, молитвенник.
Родом старец из села Велимче Ратновского района Волынской области. Он родился в боголюбивой семье, часто со своей матерью пешком ходил в Свято-Успенскую Почаевскую лавру. В 1943 г. стал послушником Милецкого монастыря. Много молился Божьей Матери и, когда вспоминал о Богородице, на его глазах всегда появлялись слезы: говорил, что Божья Матерь уберегла его в годы войны от немцев.
С 1948 г. после закрытия обители нес послушание в монастырях Волыни, а впоследствии – в Одессе; был известным в Одессе духовником. Служил в Александровском женском монастыре под Одессой. Очевидцы вспоминают: у него уже тогда были проблемы с ногами – они были в язвах, но о. Алексей продолжал служить, чтобы храм не закрыли.
К о. Алексию всегда тянулись люди, его знали и на Украине, и в России, и в Беларуси. Он был духовным отцом известного врача-окулиста Владимира Филатова. Старец Алексий говорил очень тихо, чтобы не потерять, не расплескать благодать. Повторял, что главное для человека – иметь в душе мир, который не зависит от обстоятельств.
Отец Алексий был жизнелюб, оптимист, любил пошутить. Бывало, спросит:
– Вы Евангелие внимательно читали? Отгадайте загадку: родился, не крестился, Богоносцем был, умер и никто его не вспоминает. Кто это?
И так с прищуром посмотрит. Прихожане недоуменно переглядываются:
– Не знаем.
– Осел.
За свое безупречное служение православию архимандрит Алексий был удостоен всех наград, даруемых Святой Церковью верным своим пастырям.
В 1996 г. во время тяжелой болезни о. Алексий принял схиму.
Последние два года своей жизни он провел во Введенском женском монастыре г. Иванова. К тому времени старец совсем обезножел и передвигался только на инвалидной коляске, духовные чада его возили в храм на богослужения, поднимали на коляске на второй этаж в монастырскую трапезную, он участвовал в жизни монастыря, даже бывал на рождественских елках. Жил о. Алексий поначалу в священническом корпусе, а потом на Покровском подворье. За советом к нему обращались многие клирики и монашествующие.
Старец предсказал свою смерть, сказав, что умрет в день, который бывает не каждый год. 29 февраля 2000 г. схиархимандрит Алексий мирно почил о Господе и был погребен у алтаря Покровской домовой церкви на Романово.
Во Введенский монастырь обратились братия Милецкой обители: разрешить перевезти останки старца в родную обитель, где он начинал монашеское служение. 25 июня 2001 г. останки старца Алексия были привезены в Милецкую обитель и захоронены в склепе Спасо-Преображенского храма.
Многие люди, знавшие о. Алексия, почитают его святым. Милецкие иноки записывают случаи благодатной помощи покойного схиархимандрита людям, которые обращались к нему с молитвой.
В 2021 г. – на двадцатилетие преставления схиархимандрита Алексия, в Милецком Свято-Николаевском монастыре, чтобы почтить память известного подвижника, собралось более тысячи паломников, среди которых были и те, кто в свое время получил исцеление у его могилы.
Пресс-секретарь Владимир-Волынской епархии протоиерей Владимир Мацур сообщил, что есть множество случаев исцелений у могилы старца: «Он очень известен на Украине, люди его чрезвычайно ценят как подвижника. Схиархимандрит Алексий своими молитвами объединяет православных, по его молитвам совершалось и совершается множество чудес».
Из воспоминаний сестер Введенского женского монастыря.
Монахиня Анна (Селихова), в миру Александра, еще до монастыря, будучи обычной мирской бабушкой, вместе со своими подружками-бабушками ходила во Введенский женский монастырь на службы. И вот в монастырь приезжает отец Алексий, он уже был на колясочке, и все подходят к нему благословение брать. Александра тоже подошла. И вдруг он ее приобнимает и говорит: «А ты на моей кровати спать будешь». Александра так удивилась, она тогда еще мирской была, подходит и своим подружкам, рассказывает, и все начинают смеяться: никак он тебя замуж возьмет. Смеялись и возмущались: «Надо же такую глупость сказать!». Проходит несколько лет, и архимандрит Амвросий предлагает Александре поступить в монастырь. Она согласилась. И батюшка отправляет ее на Романово, на Покровское подворье. А к этому времени отец Алексий уже умер, его и похоронили там. Вспоминает мон. Анна: «Приезжаю я на это Романово, а меня селят в келью, где он жил, и на кровать, на которой он спал. Когда это случилось, я плакать начала. Я каждое утро ходила к нему на могилку, плакала, просила прощения. Прости меня, отец Алексий, что я смеялась и не поверила тебе, а на твоей кровати сплю».
Вспоминает монахиня Мелитина (Шпиль): «Нет сомнения, что он святой жизни, прозорливый был. О. Алексий на Романовском подворье жил. Такая радость была! Подходишь к нему благословение брать, он благоухает, а человек – в коляске, без ноги. Руки благоухали. Это не духи, не благовония, совсем другой запах. И еще в нем была веселость и доброта.
Когда о. Алексий еще у нас в городской части монастыря жил, мы решили посмотреть фильм про преподобного Серафима Саровского. Была суббота, вечер, его со всенощной в отцовский корпус на отдых везут, ему говорят: «Там будут фильм про Серафима Саровского показывать (это был, кажется, 1998 год), поедете, батюшка»?. А это в другой корпус ехать, в нашу «голубую» комнату. Он согласился.
Привезли его, положили на диване, мы все на стульчиках сидим, смотрим фильм, а он разглядывает нас, на экран не смотрит. Тут в фильме показывают: старушка в беретике идет, – он как закричит: «В схиму, в схиму ее надо!». А я рядом сидела, мне интересно было за ним наблюдать. Думаю: откуда он знает про нее, старушечка с виду мирская, в беретике. А дальше по сюжету рассказывают про эту старушку: ей около 92 лет, она с самой юности на исповеди – даже помыслы исповедовала, настолько чисто жила; писала новомученикам службы и акафисты. Это стало известно позже, по сюжету этого фильма. Отец Алексей прочувствовал это раньше, хотя, казалось, фильм совсем не смотрит, а разглядывает нас.
Однажды он рассматривал альбом с изображениями икон и плакал от умиления, у него был дар слез. Это было на всенощной, столько людей мимо него прошло, но показать каким иконам он умиляется, он подозвал только мать Рахиль и отца Никифора (он в тот момент мимо проходил) – тем, кто стал у нас иконописцами.
Отец Алексий службу очень хорошо знал, видно, что любил служить. Говорят, он много лет без отдыха утро-вечер поначалу служил, потом был духовником одесского монастыря.
Помню, здесь, на Романовском, вывезли его как предстоятеля на полиелее «Хвалите Имя Господне», он на колясочке посередине сидит, по бокам – еще по два священника. Возглас говорить – он кивает отцу Николаю (Горбачеву): скажи ты возглас. Он принял, о. Алексий его подзывает: наклонись, мол, ко мне. О. Николай наклонился, старчик говорит: «Милостию и щедротами...» – подсказывает, как возглас начинается. Помнил все возгласы. Это нужно любить службы».
Монахиня N: «Отец Алексий жил в нашем монастыре, в отцовском корпусе, в келье, и к нему все сестры приходили. Мы решили: пойдем, благословение возьмем, старец какой-то необыкновенный. Пришли с послушницей к нему. И вот, когда мы к нему зашли, на меня он особого внимания не обратил, но как он с послушницей обошелся, забыть невозможно! Он притянул ее к себе, обнял, стал плакать и говорит: “Ты только из монастыря никуда не уходи, ты Божия!”. Он просто ее не отпускал, а она как котенок около него сидела, старец гладил ее и все повторял, что она Божия».
Рассказывает монахиня Евгения (Жовтяк): «Когда о. Алексий приехал в монастырь, он сказал батюшке Амвросию: “Примите меня не как старца, а как старика”, а когда приехал на Романовское, считал, что это благословение Матери Божией ему здесь остаться. Когда его возили по с. Златоуст, он заплакал, увидев разрушенный, в запустении, поросший деревьями храм свт. Иоанна Златоуста и сказал: «Его восстановят». Так и вышло: о. Алексий (Лоза) взялся за восстановление храма, сейчас уже службы совершают.
Старец был очень прост в общении, гостеприимен: когда я в монастыре убирала отцовский корпус, он узнал, что у меня день Ангела, позвал к себе, был очень радушен, старался накормить, подарил крестик из Иерусалима.
На трапезах на Романово рассказывал о себе, как ногу потерял, скрываясь от немцев в болоте. Говорил нам: «Сестры, вы здесь живете как в раю, счастливые».
А побывав на первом «старом» подворье, он посмотрел и сказал: «Здесь и Афон, и Иерусалим, и Соловки». Имел дар слез, мог прослезиться, а потом опять радостным быть.
Много чад к нему приезжали, одна пара приехала: не могли иметь детей. Просили старца помолиться. На следующий год были уже с ребенком.
Наша мать Сарра (Спивакова) медсестрой была, приходила к нему помогать. Была свидетелем его смерти. Он скончался без пятнадцати двенадцать ночи. Мать Сарра говорила, только душа его вышла из тела, тело стало как мощи. Позвали священников – у нас тогда были о. Алексий (Лоза) и о. Антоний (Коростик) – облачили, перенесли в храм. Там тело стояло шесть дней – ждали приезда его духовных чад, запаха тления не было совсем».
Вспоминает монахиня Дария (Каркацкая): «Когда схиархимандрит Алексий приехал к нам на Романовское подворье, ему здесь очень понравилось: рядом храм, природа, лес, птички поют, тишина, нет суеты, можно телесно и духовно отдохнуть.
Он сильно страдал, иногда на службах были слышны сдерживаемые им стоны, тогда он просил увезти его в келью, чтобы не смущать своей болезнью сестер.
У меня было послушание дежурить ночью на проходной, часто приезжали машины и в два, и в три ночи – все к старцу. Я спрашивала его келейницу Галину, можно ли их пропускать к старцу. Она была недовольна ночными приездами – жалела его, но о. Алексий строго запретил ей препятствовать людям, говоря: «Я духовник и должен их принять». Я по ночам делала обход подворья, и у него всегда в келье горел свет, не спал.
Как-то у нас за трапезой о. Алексий попросил нашу старшую сестру (тогда была м. Николая) похоронить его здесь, на подворье. Еще говорил, что у нас здесь святая земля и придет время, в монастыре будет столько людей, что жить будут и на крышах. Так и вышло, позднее число сестер увеличилось в несколько раз, а жить стали и на чердаках.
За неделю до смерти старца вижу сон: келейница Галина везет его на коляске, все сестры подходят под благословение, на нем облачение голубое и блестит золотом, а сам улыбается, такой радостный. Мы думаем: куда она его везет? А она за ворота и в сторону нашего кладбища.
Через неделю он умер. Перед смертью все ходили к нему прощаться. На сороковой день, когда была панихида и запели «Со святыми упокой», замироточила его фотография. Сестры, когда было трудно, приходили к нему на могилку, просили помощи, и всё становилось на свои места, а на душе было радостно и тепло».