Монахиня Мария (Левинсон) (26.03.1934-04.08.1995 гг.)
4 августа 1994 г., в день памяти святой равноапостольной Марии Магдалины, в 10 ч. утра в Москве, в больнице умерла монахиня Мария (Галина Львовна Левинсон) — батюшкина духовная дочь и постриженица. Около месяца за ней ухаживала наша сестра инокиня Галина (Попова, ныне монахиня София), она и поведала о последних месяцах жизни монахини Марии.
«Гита Львовна родилась в Москве. Жизнь ее была насыщенной и яркой. Много раз круто менялась ее судьба, но всегда в ее сердце горела любовь. Необычная, жертвенная, которая будто поднималась по ступеням, пока не достигла самого Бога.
Больше двадцати лет посвятила она Церкви, больше 20 лет лишений, испытаний, больше двадцати лет непостижимых радостей и просветления. Вначале 1980-х духовный отец архимандрит Амвросий сказал Галине (это имя дали ей при крещении), что пострижет ее в монахини на смертном одре. Она сама относилась к этому смиренно. Даже с юмором. «Какая из меня монахиня?» – не раз повторяла она. А в 1990-м Галина сильно заболела. У нее обнаружили онкологию. Лечиться Галина категорически отказалась, не веря в медицину. Она приняла судьбу как повеление Господа.
Узнав о болезни, батюшка срочно приехал к Галине. Он сдержал свое слово – тайно постриг ее в монахини. С тех пор она стала мантийной монахиней в миру.
Галина рассказывала, как батюшка подбирал ей новое имя. Сначала слегка припугнул: «Раз твое имя начинается на букву Г, то и монашеское должно с нее начинаться. Назовем тебя Голиндухой». Галина возопила: «Батюшка, не надо!» – И ее нарекли Марией в честь святой Марии Египетской. И маму ее так звали. Так третий раз в жизни она поменяла имя.
После «переодевания» – так мать Мария называла свое монашество, случилось чудо. В ее судьбе неожиданно приняла самое живое участие бывшая родственница (жена брата) Жанна, профессор медицины. В своем письме Галина писала: «Жанна спасла мне жизнь – приняла, осмотрела, написала письмо в клинику и проконтролировала операцию. Насчет больницы: как ни странно, она произвела на меня хорошее впечатление, и вспоминаю о ней без всякого отвращения. Сама операция, конечно, была страшная, но исключительно по всем вашим молитвами прошла она удачно и после нее чувствовала себя сносно. Сейчас дома, привыкаю к новому состоянию инвалида второй группы, много всяких сложностей, да ничего, жить можно, и не в этом дело. Довольно ясно виден во всем Промысл Божий – болезнь эта привела к желанному монашеству, иного пути к нему быть не могло…» (23 февраля 1991 г.).
Монашеский подвиг виден одному Богу. Земной человеческий глаз не в состоянии увидеть внутреннюю, основную работу души – молитву. Она льется из сердца.
Мать Мария говорила о монашестве с чувством своего недостоинства перед этим великим поручением. Но какой бы ни был глубокий час ночи, всё горел в ее келейке тихий свет – молилась матушка. И это несмотря на то, что в последние два года жизни болезнь вернулась к ней и изводила болями. Страдания она переносила стойко. Встанет утром, перекрестится и с улыбкой, с абсолютно чистым взором своих голубых глаз скажет: «Ну что, мать, чаю хочешь?» – будто и не было ночи мучений.
С каждой нашей новой встречей матушка менялась: она становилась все прозрачнее и легче. Тело истончалось, а душа светлела. Мне иногда казалось, что в ней оставался только дух. Почему она так преобразилась, земному разуму понять невозможно. Тайна эта велика. Видно, сам Господь живил ее душу, поддерживал и пестовал.
В одном из последних писем мать Мария писала: «Писать стало как-то очень трудно (так же, как и читать). Что тебе сказать? Шлепаю по квартире на костылях, на улицу фактически не выхожу и в храм тоже (вынужденный затвор!). Без церкви очень тяжко, хотя и причащает иногда дома о. Афанасий. Лечусь все теми же шариками гомеопатическими, да вылечусь ли – на то воля Божья».
Всегда поражала меня в Галине ее внутренняя целостность. Она приняла свою жизнь во Христе без малейших признаков внутренней раздвоенности, столь свойственной нашему брату-интеллигенту. Ее интеллигентность покорилась более высокому уровню сознания.
В то время (а это было начало 1980-х годов), впрочем, как и в любое другое время, религиозная жизнь была без преувеличения подвигом. Духовная литература под запретом. Евангелие многие и в глаза не видели (выписывали цитаты из атеистических брошюрок). Батюшка, Галина и преданные им друзья «самиздали» огромное количество книг: перепечатывали и переплетали Евангелия, катехизисы, молитвословы, жития святых, – всё то, к чему доступ был перекрыт и чего так не хватало людям. И дарили их всем. Просто дарили.
Галина вместе с батюшкой написала книгу «Яко с нами Бог» (автором указан С. Лавров – псевдоним батюшки) – своеобразную азбуку для неофитов. В народе ее ласково называли «Пчелка», и все духовные батюшкины чада буквально учились по ней ходить. Книжка очень живая, остроумная, сердечная. Как первая любовь, она незабываема. Парадоксальными притчами, примерами наголову разбивались атеистические штампы, сидевшие в нас одинаково ровными рядами.
В соавторах Галина не указана, хотя сам писательский труд, прописывание и редактирование, предложенных батюшкой эпизодов лежал именно на ее плечах.
Повесть «Как я пришла к Богу» Галина Левинсон писала в течение нескольких лет, с 1989 по 1993 гг., хотела продолжить, но не успела. Ей просто необходимо было поделиться тем огромным духовным опытом, который она получила от о. Амвросия. По православной традиции прославлять человека при его жизни нельзя. Потому и не называются в ней личные имена. Но эффект повести не агиографический. Интересна и значительна судьба самой Галины. Ее редкий дар видеть в людях самое лучшее поражает. Она заплатила за свою жизнь и за свои слова полной мерой».
Вспоминает архимандрит Амвросий: «Галина Львовна раньше часто говорила: «Я родилась в год собаки». Это все языческое, но она себя еще в Почаеве показала верной. Месяцами жила около Лавры, каждый день приходила на службу. Уедет в Москву, поживет месяц – и опять в Почаев. Когда я жил в Струнино, как-то она провинилась (это у нее частенько бывало). А тут приехал Сережа (ныне протоиерей Сергий Конобас), который был со мной в горах, он тоже в чем-то провинился, я дал им епитимию — чистить на улице туалет. Они по ступенькам спускались вниз в выгребную яму, вычерпывали содержимое ведрами, ведра передавали друг другу и относили на огород. Была весна, тепло, а тут такие запахи. Сережа тащил ведро, отворачивал голову, а потом отбегал в сторону — отдышаться. С трудом, но вычистили. Сергей после такой чистки весь флакон одеколона на себя вылил. Еще не успели дух перевести, а я говорю: «Галина Львовна, срочно на электричку и в Москву» (до электрички 10 минут). Она: «Как, я еще грязная». — «По послушанию». Она наспех обулась, схватила сумку – и в Москву. Успела, только в электричке от нее все отворачивались, так она «благоухала».
Постоянно приучал ее к послушанию. Так было и в Жарках. Захожу: «Львовна, собирайся». — «Куда?» — «Домой». Она никогда заранее не знала, когда ей придется уезжать, но слушалась. Правда, не во всем. И дома, и в Жарках ее любимое место – кухня. Постоянно после обеда и до обеда что-нибудь перехватит. Целый день рот не закрывался: то чай, то кофе, то огурец соленый, то яблоко... И я каждый раз ей говорил: «Львовна, выйдет это все боком, нельзя много есть». Она отвечала: «А если брюхо просит, ему не прикажешь». — «Просто ты брюхо приучила, разбаловала». Пришли и плоды непослушания. В 1990 году ей сделали операцию — сделали отвод из кишечника в бок.
Раньше она часто спрашивала: «Когда Вы меня пострижете в мантию?» – Говорил: «На смертном одре». И свое слово сдержал. Перед операцией постригли ее в мантию с именем Мария. Это имя ее матери».
Вспоминает монахиня София (Попова): «Врачи удивлялись, говорили, что у них никогда не было такой больной. Постоянные кровотечения, на теле появились пролежни, все болело так, что нельзя дотронуться, но никто не слышал от нее ни ропота, ни капризов, а только благодарения. В таком тяжелом состоянии она еще шутила и поддерживала других. Знала, что умирает, и спокойно готовилась к смерти. Постоянно причащалась.
Когда больные, лежащие с ней в палате, тоже умирающие, увидели, что к ней приходит священник, стали просить: «Мы тоже православные, тоже хотим причаститься». Узнали и в других палатах. Очень многие благодаря мать Марии перед смертью покаялись и причастились Святых Христовых Тайн. Матушка Мария последний раз причастилась накануне кончины в три часа дня. Потом она не могла уже ни с кем разговаривать, стала отходить. В десять часов утра следующего дня она отошла ко Господу. И сразу же Господь послал священника, прочитали отходную.
О. Сергий Конобас взял на себя заботы о погребении и пожелал похоронить матушку у себя на приходе под Москвой. Сначала он боялся заносить тело в храм: «У меня тут важные особы бывают. Будет запах, будут неприятности». Но потом совесть подсказала ему, что нужно занести гроб. Всю литургию и отпевание по монашескому чину гроб стоял в храме, и никто не почувствовал запаха тления. О. Сергий был этим так поражен, что, когда вышел на проповедь, не мог говорить, стал плакать. Все в храме плакали».
Погребена на Успенском кладбище в селе Успенка Одинцовского района Московской области.
Матушка Мария окончила Литературный институт, работала редактором в издательстве. Помогала отцу Амвросию подготовить к печати несколько материалов: дипломную работу «Баптизм в России: история и разбор вероучения» (1975 г.), брошюру «Яко с нами Бог» (1979 г.), почаевские проповеди (1980 г.), проповеди об исповеди (1980 г.) и первую часть автобиографической книги о. Амвросия «Призвание» (1981 г.). Потом в монастыре эту работу продолжила ин. Марина (Смирнова, ныне мон. Иоанна). Дописанная в 1995 г. книга «Призвание» была сдана в типографию, и 4 августа, в день смерти мать Марии получили сигнальный экземпляр. Его подарили матушке благочинной – мон. Марии (Перепече), (ныне игуменья) в день ее Ангела.
Стихи монахини Марии:
Архимандриту Амвросию в день Ангела
Проходят дни, как в небе облака,
Летят стремительною птицей годы…
Торжественные Лавры купола,
Приветливые сельские приходы…
И люди, люди… Тысячи людей…
Вся жизнь твоя – как скорый поезд ночью.
Но всё пройдет. И на закате дней
Останется одно: «Объятия Отча»…
1985 г.
Красное
+
Объятия Отча отверсти ми потщись!
О Боже, знаю: я их не достоин…
Не спи, душа, мужайся и крепись,
Будь стойкий, неподкупный воин.
Соблазны мира пр'елестны и злы,
Их сладость в горечь тотчас обратится.
Душа моя, проснись! На крест Христов воззри.
Взойди на крест. Пусть кровь твоя сочится.
Да, только так! Иначе не спастись,
Не избежать проклятья вечной ночи.
Душа, душа моя! Что спиши? О, проснись!
Моли Отца отверсть объятья Отча.
