 |
| В Почаевской лавре |
...Детство было тяжелым. И голод пришлось пережить, и войну. Отец погиб на фронте, мать осталась одна воспитывать семерых детей, я был самым младшим. Жили в землянке. Мама кормила и согревала нас как могла. Собирали лебеду, прошлогоднюю картошку, терли на терке и варили суп.
После войны у нас в Алейске открыли церковь, но первое время мать опасалась ходить: были разговоры, что там всякие новшества, обновленцы. Мы с сестрой Марией были некрещеные, но душа рвалась к своему Создателю, и мы частенько бегали в храм. Просили мать, чтобы она крестила нас, да она и сама хотела, но денег не было. Наконец, попросила батюшку, иеромонаха Пимена, и он крестил нас с Марией бесплатно.
Церковь довольно далеко, на окраине, километра три-четыре от дома, и дорога плохая, через болото; я прибегал на службу по колено в грязи. Богослужение мне очень нравилось, я любил смотреть, как мальчики лет 10-12 в разноцветных стихарях прислуживали отцу Пимену. У меня уже возникло желание служить Богу, и как-то в конце обедни, когда отец Пимен давал крест, я подошел к нему: «Батюшка, мне хочется вон как те мальчики со свечой!» Отец Пимен посмотрел на мои черные, в засохшей грязи ноги, на рваную одежонку и спросил: «А лет-то тебе сколько?» - «Семь». – «Маленький еще. Вот подрастешь, и Господь исполнит твое желание».
Так оно и произошло: это мое желание исполнилось через 20 лет. В 65-м году я поступил в семинарию и три года «ходил со свечой» - был иподиаконом у только что посвященного владыки Ювеналия, ныне митрополита Коломенского. Господь исполнил мое желание – я забыл о нем, а Он не забыл.
Испытания начались с самого детства. В первом классе хотели снять крестик, я не давался, тогда вызвали мать. Она сказала: «Будет большой – его дело, носить или не носить, а пока маленький, крестика не снимет».
 |
| Подросток с мамой и сестрами |
С 57-го по 60 годы служил в армии в Томске, в сержантской школе. И там крест всегда был со мной; перед сном, закрывшись одеялом, читал молитвы, осенял себя крестным знамением.
После армии поступил на шахту лесогоном. Работа была на редкость тяжелая, на износ. Трудился под землей 4 года, а потом Господь помиловал – перевели в контролеры ОТК.
Из города приехал мастер нашего участка и привез газету «Шахтерская правда». Я посмотрел газету: во всю страницу «Благочинный самочинный». Это обо мне. Допустимо ли, - писалось в газете, - чтобы в наше время молодой человек разъезжал по монастырям, покупал крестики, иконы, занимался религиозной пропагандой, совращал молодежь… В конце было сказано, что с такими шарлатанами надо покончить как можно быстрее.
Я прочел, осенил себя крестным знамением: «Слава Богу за все!» А насчет того, чтобы покончить, так это не в ваших руках, а в Божиих».
Антирелигиозная кампания ширилась. У нас на производстве усилилась атеистическая пропаганда, и мне даже выделили атеиста, он был наполовину китаец, окончил богословский факультет в Харбине, затем у нас институт, работал старшим инженером. Беседовал со мной часа четыре и, наконец, сказал с сожалением: «Тебя и пушкой не пробьешь, ничего не докажешь. Один у тебя выход – в семинарию».- «В семинарию? – удивился я. – У меня способностей нет, память плохая. Не смогу». – «Ничего, сможешь».
...Вот и кончилась шахтерская жизнь. Получил расчет, выписался, снялся с военного учета, и поехал в Москву.
Троице-Сергиева Лавра… Центр Православия, сердце России.
Начались учебные годы. Рано утром – братский молебен в Троицком соборе у мощей, собирается вся братия, приходим и мы, семинаристы.
 |
| В семинарии (нижний ряд, слева) |
Если же не всегда ходил на литургию, то чувствовал, что потерял что-то дорогое. Не был на Божественной литургии — лишился чего-то очень важного.
 |
| С митрополитом Антонием Сурожским |
Когда учился во втором классе вместе с друзьями поехал в деревню Пузо, к старице Евдокии. С семи лет она полвека пролежала в постели парализованная, на одном боку. Господь через нее многим открывал Свою волю, и люди приходили к ней за советом, за духовной помощью. Ее преследовали – обычное в те времена явление – и нам пришлось ждать до двух ночи, чтобы войти к ней. Меня она ни разу не видела, но только мы вошли, воскликнула: «О, Саша приехал! Заходи, заходи… Ну, как учеба?» - «Да слава Богу». _ «И как ты думаешь жизнь свою устраивать? Монахом будешь или женишься?» - «Не знаю. Как Бог благословит». Она улыбнулась, перекрестилась и сказала: «А Бог благословляет монашество». Еще она сказала: «Когда будешь в четвертом классе, рукоположат в иеромонахи». Так оно и было.
Итак, Божие благословение – монашество.
В христианстве есть три рода подвига, к которым Господь особо призывает: юродство, пустынничество и монашество. Люди несведущие обычно удивляются: что ж это будет, если все уйдут в монастырь, весь род человеческий прекратится! А зачем всем уходить? Не все же могут быть, к примеру, поэтами, художниками, музыкантами, учеными, а у кого есть призвание особое, от Бога. Кого Господь призывает, тому и помогает, дает силы, хранит…
Владыка Ювеналий отпустил меня, благословил крестом, и 8-го октября, в день памяти преподобного Сергия, я уже был послушником в Лавре.
Первое время в монастыре пономарил, помогал служащему иеромонаху отцу Ксенофонту. Послушание было разное: дежурил на проходной, раздавал масло у Преподобного, сидел на кладезной часовенке, месяца четыре трудился на кухне.
Одного старичка в монастыре туристы как-то спросили: «А вы кем тут работаете?» - «Послушником!» - ответил он. «А что это значит?» - «Это значит, что я всех слушаюсь»
Да, такова работа послушника: слушаться старших из братии, не прекословить, не роптать, не раздражаться, не обижаться, одно только знать: «Простите» да «Благословите». Научишься этому – сможешь жить в монастыре.
Духовного отца послал мне Сам Господь. Когда поступил в семинарию, сказали: у каждого должен быть духовный отец. Кто же будет у меня? Помолился и решил так: пойду на исповедь, кого первого увижу, тот и будет. Стал спускаться под Успенский собор – навстречу отец Наум. Значит, он.
Отец Наум воспитывал строго, учил послушанию, смирению, отсекал всякие привязанности и пристрастия. Как-то подарили мне золотой крестик с цепочкой, очень красивый, привезли из-за границы. Я показал его отцу Науму. «Нравится?» - «Очень!» - «Ну, тогда отдай его.. отцу Макарию».
6-го декабря, в день памяти Александра Невского, первого моего небесного Покровителя, семерых послушников, в том числе и меня, постригли в мантию. Из них, кстати, в Троице-Сергиевой Лавре остался сейчас только один, остальные несут послушание за ее пределами. В этом нет ничего удивительного, так было и раньше: ученики преподобного Сергия отделились от своего учителя еще при его жизни и основали вокруг Москвы 70 монастырей...
По монастырскому обычаю 40 дней служил, потом дали послушание - исповедь. В обычные дни исповедовал под Успенским собором в Церкви Всех Святых, а ночью под праздники и воскресные дни - в храме, где совершались богослужения.
Надо сказать, что исповедь - самое трудное и ответственное послушание в монастыре. Физическая нагрузка огромная, часто с утра до позднего вечера не выходил из храма. Особенно перед праздником Преподобного: придешь в храм полпятого утра и уйдешь в час ночи. Однажды после такой недели лег в час ночи и проснулся в час дня, на том же боку. Отоспался! А отец Наум и тут смиряет. Исповедуешь, бывало, всю ночь, уже утро, начинается ранняя литургия, а люди все стоят на исповедь; думаешь - хотя бы на часок прилечь, да не тут-то было, уже зовут: «Отец Наум велел прийти под Успенский, помогать». Это значит - снова исповедь, до двух дня. Что делать, идешь, а отец Наум показывает на очередь и говорит громко, строго: «Ты посмотри, сколько народу ждет! Сто человек - это сто рабочих часов, а ты все спишь!» - Простите, батюшка» - и снова принимаешься исповедовать.
По милости Божией, по молитвам преподобного Сергия, закончил академию. Получил диплом, а прописку в Лавре не получил… по «техническим» причинам. Что ж, не было, стало быть, на то воли Божией, неугодно было Господу оставлять меня здесь, Он усмотрел другое. Из Почаевской лавры приехал благочинный, архимандрит Алипий, и сказал, что наместник, отец Иаков, приглашает, очень нужны помощники: проповедовать, исповедовать, водить экскурсии, в общем, работы хватает. «Согласен?» - «Конечно!» Почаевская Лавра – обитель Божией Матери, я давно туда стремился.
...Вот и кончилась жизнь в Троице-Сергиевой Лавре. Десять лет... Опыта кое-какого набрался. Ведь если доверить душу свою Господу, преподобному Сергию, то в обители этой выковывается добрый пастырь, и тогда ничего не страшно, ни в каких испытаниях, нигде. А мне, многогрешному, Господь много излил милости - не за мои заслуги, а ради Своего народа, и я в глубине души так просил Его: «Господи, если дашь мне крепость и силу, то потружусь во славу Твою и ради Твоего народа...» И Господь укреплял.
Когда вспоминаешь пройденный путь, ясно видишь во всем промысел Божий. Село Огни в далекой Сибири, армия, шахта, семинария, академия, жизнь в Троице-Сергиевой Лавре, Почаевская Лавра, с.Жарки, с.Красное, Преображенский собор в Иванове - все это нужно было пройти, через гонения и испытания, чтобы познать и монастырскую жизнь, и приходскую, обрести какой-то опыт и основать монастырь. Чем больше откроется монастырей, храмов, чем больше людей обратится к Богу, покается, тем легче будет возродить Россию, святую Русь. И если Господь еще дарует сил, телесного и духовного здоровья, потрудимся и мы во славу Божию.
Из книги "Призвание"