Снятие лесов в храме – событие необычайно волнующее для всей нашей мастерской. После полутора-двухлетней работы, когда графические композиции и цветовую раскладку приходилось делать наощупь, фрагментарно - целостное решение, пожалуй, пребывало исключительно лишь в уме и сердце игумена Никифора (Микулы) – теперь полнота замысла и его воплощения раскрылась всем.
Стою в конце храма, вся фронтальная предалтарная часть загорелась красочным цветным многообразием, но не только – она сгустилась сслом. Парадоксально, в душе вместо бурных эмоций – тишина. В этом состоянии вслушивания душа замирает, вдыхая совершенно иной воздух – более насыщенный, концентрированный. В такие минуты сложно оценить промахи и удачи работы – вероятно, «разбор полетов», отстраненный анализ придет позднее, а пока – тишина, в которой слышишь удары собственного сердца. Здеь в малую меру открывается Небо.
Конечно же, в храме невидимые духовные силы пребывают всегда, особенно во время богослужений, но теперь складывается ощущение, что их присутствие уплотнилось, приобретя весомую материальную составляющую. Иконописные образа связывают вечность с нашей сиюминутной действительностью. «Ныне силы небесные с нами невидимо служат».
Чтобы соучаствовать в небесном, от нас необходимо не так уж и много – внимательность, не развлекаемая суетными попечениями, заинтересованная сосредоточенность, все остальное мы получаем как дар. Стоит вслушаться в покаянные слова канона, в просительные молитвы, в благодарственные песнопения – как душа входит в резонанс со Словом, Которым пронизано все в нашем тварном мире: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей… Очисти беззакония моя… Тебе, Бога, хвалим… То же проникновенное внимание и отдачу от него – со-участие, со-бытие – переживаешь и тогда, когда по роду своего послушания соприкасаешься с работами по росписи храмовых стен. Ведь Господь наш не только Слово, но и Образ Бога Отца. Игумен Никифор часто повторяет в беседах с профессиональными художниками, приходящими к нему проконсультироваться, что их главная проблема при соприкосновении с иконой – это прежде всего неумение или нежелание изменить себя, свое видение. На икону смотрят глазами верующего, ищущего Бога сердца, а не через призму профессионального взгляда ремесла.
Ни одна реалистическая, психологически тонкая портретная живопись не передаст глубины и насыщенности того духовного изумления, что отображены в движениях и мимике апостолов на иконе Преображения. Меня всегда поражал иконописный талант русского народа, его внутренняя духовная вместимость, которая стала способной принять в себя высоту евангельского откровения и так тонко передать его в пластике линий и цвета. Как будто пойманный на бегу, ошеломленный, застыл от изумления ап. Петр – только он с его порывистой эмоциональностью мог решиться пойти к Господу по воде. А опрокинутый навзничь, с оторопелой босой пяточкой ап. Иоанн – так доверительно и искренно удивляться можно только в ранней юности. Как удается передать эту многообразную палитру душевных чувств иконописцу? Удивительно.
Но и мы сами, разве мы не меняемся, соприкасаясь в работе с образами? Сколько раз приходилось наблюдать, «выбираясь из себя», от собственных внутренних вопросов и неурядиц, как плетется замысловатый узор чужих судеб, словно зарисовки сюжетных линий единого Промысла о нас.
Андрей, из поволжских немцев, с тонкими аристократичными чертами лица и несоразмерно огромными трудовыми руками. Густые брови, длинная курчавая борода, копна темных волос. Внимательные, вдумчиво напряженные глаза деликатно прячутся в густой растительности. Молчаливый, благоговейный, сильный. Он приходит почти ежедневно, сменяя ночную железнодорожную вахту работой на храмовых лесах. Робко, стесняясь отвлечь внимание молящихся на себя, как будто извиняясь, пробирается на леса. А здесь уж он – в своей стихии. С удивительной ловкостью проносится с одного пролета лесов на другой, замечает каждую мелочь: где что подбить, где дозолотить фоны, любовно, по-немецки аккуратно сложит инструменты. К его национальной педантичной аккуратности прибавилось на русской почве еще и удивительное мастерство лесковского Левши. Ведь кому придет в голову спаять выброшенные изломанные пилочки для лобзика и работать ими или выдавить в недостающий фиолетовый колер синюю пасту из шариковой ручки, за неимением ультрамарина.
Андрей чем-то очень напоминает почившего иеродьякона Елисея, такого же деликатно тихого и неимоверно трудолюбивого. Помню, как, изрядно вымотавшись послушаниями на подворье и только что проехав на велосипеде 30 км по бездорожью к монастырю, о. Елисей попадает здесь с корабля на бал – ребята устанавливают очередные леса. Следует заметить, что это занятие при наших стесненных средствах – не из простых. Приходится почти без страховки поднимать металлические трубы наверх, на весу закреплять их, по ним же, как по канату, зависнув над воздушным аквариумом, забираться выше, чтобы закрепить следующий уровень, и все это на высоте трёх-четырёхэтажного дома. Дело это требует напряженного внимания, сноровки, максимальной взаимопомощи и немалых телесных сил. Большего строительного опыта, чем у о. Елисея и Юры Гвоздарева, в нашем монастыре, пожалуй, нет ни у кого, а откладывать работу нельзя. Изможденный о. Елисей обращается за благословением к о. Амвросию. Батюшка, мягко улыбаясь, подбадривает: «Бог благословит. Начни – а силы сами собой придут». Нужно было видеть, как, балансируя по краю металлической конструкции, о. Елисей подымался все выше и выше; работа, как говорится, горела под его руками, и к вечеру махина из железных труб уже вздымалась к сводчатому потолку. Как рассказывал позднее о. Елисей, силы, действительно, появлялись как бы сами собой, а душа ликовала. Спаси его Господи за его безотказность и труды, за его кроткую негневливость и доброту ко всем без лицеприятия.
А Татьяна Михайловна и Ирина, руками которых выложена львиная доля золоченой мозаики на фонах. Изо дня в день (а Ирина еще и по ночам перед утренним дежурством) эти две скрупулезные труженицы по определенной схеме клеят один золоченый квадратик за другим. Это лишь издали фоны смотрятся единым золотым пятном, на самом деле они выложены чередующимися крестами различных размеров. Присмотритесь.
В алтаре свт. Николая работы по золочению велись Сергеем и Виктором, прихожанами нашего храма. Бывали и курьезы: о.Никифор наказал выложить золотой орнамент вдоль горизонтальной линии. Работа заспорилась, отцы трудились несколько часов, но куда деть «творческое вдохновение»? …Когда о.Никифор пришел проверять сделанную работу, каково же было его удивление, когда его глазам открылся фриз золотой мозаики, старательно выложенный точно по диагонали. Что называется, занесло в сторону, чуть-чуть. Пришлось всю четырёхчасовую работу переделывать.
Ребята нашей мастерской.
Андрей – за глаза его называют «золотых дел мастер». Но начнем издалека. Теперешний вид иконостаса – это уже второе решение о.Никифора. Сперва о.Никифор полагал, что необходимо оттенить многоцветие иконописных композиций иконостаса темной резьбой, как бы заключить их в деревянные рамы, иконостас приобретал крепость и основательность, но затем пришло решение сымитировать позолоту колонн и резьбы. Климент с Наталией, близкие чада о. Никифора из Москвы, партиями по мере возможности закупали акриловое золото на позолоту всего деревянного декора иконостаса. Что интересно, чем больше они жертвовали средств из своего еще не совсем крепкого семейного бюджета на ивановский монастырский храм, тем активнее развивалась их собственная компания, значительней и интересней становились юридические услуги и соответственно умножались доходы. Так вот, Андрей разработал и до сих пор еще ищет способы усовершенствования технологии напыления акрилового золота на резные поверхности. Благодаря его находкам золото ложится ровным, без подтеков, слоем, и при этом весьма тонким, экономичным. Его художественно-рационализаторская и организационная жилка собирает и воодушевляет всех ребят мастерской. Когда его нет, работа идет тише, без вдохновенного горения.
Пропильную резьбу по рисункам о. Никифора и монтаж позолоченных конструкций выполняет Игорь с Григорием и Александром. Работа резчика сродни работе ювелира, требует точности, напряженного внимания и внутренней тишины, только при таких условиях из-под умелых рук заструятся сантиметры тонкой вязи деревянного орнамента. Их мастерство все больше возрастает от предела к пределу, резьба утончается, что можно легко заметить, присмотревшись к иконостасам разных пределов. А сам иконостас после позолоты просто воспарил, стал заметно светлее и легче и удивительно гармонично вписался в общий живописный ансамбль храмового интерьера.
Виктор – один из той славной когорты русских умельцев, которые способны и дом выстроить, и обувь сшить. Если у нас что-то ломается, о.Никифор направляет всегда к Виктору со словами: «Он что-нибудь придумает». И действительно, природное кулибинское чутье Виктора с Божьим благословением обязательно находит неожиданное решение. Мало кто в храме знает, что маленькие скамеечки, так вовремя появившиеся в долгие постовые службы напряженной первой недели Поста, сделаны его заботливыми руками. Ни одно дело в монастыре, по-видимому, не проходит без участия Виктора: разгрузить мешки, отремонтировать храмовые двери, положить линолеум в кельи – везде его находит работа.
Ия – когда только она появилась у нас в мастерской, по первым, еще неловким художественным шагам о.Никифор отметил ее природное чувство цвета и композиции. Орнаментальный фриз арки над иконостасом Ия раскрывала долго и напряженно. Приходилось часами сидеть в неудобной позе, ловить кисточкой ускользающую поверхность стены, когда раскачивались леса при чьей-то ходьбе, гармонично подбирать колера деталей, исходя из цветового решения всей композиции Покрова Матери Божией. Но как торжественно это орнаментальное подножие располагается теперь у ног Пресвятой Богородицы – как праздничный ковер при встрече архиерея.
Анастасия, Марина – сочные орнаменты на пилонах и подоконниках – это «их рук дело». Они совершенно разные по колориту: у Насти – несколько агрессивные, рискованные по сочетанию цветов, у Марины – теплые, билибинские, мягкие, но у обеих – по-своему сказочные.
Давно уже стало общепризнанным в иконописной среде понимание, что не столько человеческой рукою мастера пишется икона, сколько сама икона пишет, формирует нас. Вспоминается один эпизод. На лесах никого не было, кроме меня и молодой монастырской послушницы, которая с большим интересом и усердием помогала нам все эти долгие месяцы работы. Служба закончилась, замерли вдали последние отзвуки металлических скребков, неистово очищающих воск с пола, затих пылесос, все разошлись. Наступила углубленная тишина – та, что позволяет моей впечатлительной, уносимой ветрами различных помыслов душе внутренне собраться и сосредоточиться на иконе. Такие минуты ждешь как глоток свежего воздуха, пытаешься основательно войти в работу и, как правило, не замечаешь никого вокруг. Однако что-то заставило меня оглянуться. Обернувшись, я увидела, как в отдаленной части нашего «лесного» пролета, у иконы «Не рыдай Мене, Мати», неловко согнувшись, на коленках сидела послушница Е. Из её глаз беззвучно текли слезы. Композиция вдвое больше человеческого роста, Матерь Божия скорбно прильнула к склоненной главе уснувшего сном успения Господа. Беззвучный драматизм происходящего, бездна материнской боли – в широко распахнутых вопрошающих глазах Пресвятой Богородицы. И емкое «свершилось» – в закрытых глазах Сына Божия. Композиция как будто расширилась, вобрав в себя еще и эту состраждущую юную душу. Воочию видишь, как на скрижалях чистого покаянного сердца запечатлевается евангельская история.
И сколько таких касаний с историей личной веры в судьбах других людей довелось иметь за время нашей работы! Воистину библейские сюжеты и евангельские образы входят и созидают плоть нашей жизни.
Николай – осветитель сцены. Благодаря его умению и экспериментам была разработана уникальная система по освещению стен на всех уровнях лесов. Это позволило нам работать и при отсутствии дневного света долгими зимними вечерами. А как сказочно преломляются лучи солнечного света через витражи, мастерски исполненные о. Вячеславом! Долгие годы зная его, думаю, что в витражах заложен не только профессионализм колорита и графики, продуманная созвучность цветового решения окон с настенной живописью о. Никифора (единомыслие двух талантливых мастеров, как известно, задача всегда сложная), но и некий философский шифр, известный пока только автору.
Виктор – из той же породы мастеровых тружеников, что и о. Елисей с Андреем. Не раз приходилось в спешном порядке его вызывать, порой даже с работы, чтобы он с ювелирной точностью заштукатурил открывшуюся трещину на стене, подчас раскроившую уже законченную позолоту и живопись.
Ирина с дочерью Кирой – чада о. Никифора уже в третьем поколении. По ходу работы на лесах с мамой юная Кира успела и поступить в институт и успешно его окончить, а работы на лесах не убавляется.
Есть и очень необычные помощники. Николай – человек вполне успешный в мирском устроении, к великому нашему сожалению, лишь изредка посещающий богослужения, но при этом считающий, что на каждом новом этапе работы о.Никифора он должен вложить свою малую толику труда. Затаскивает на леса и своего сына – где-то цветом раскроют букву, где-то позолотят фон. Как он в шутку говорит, «теперь в известных кругах можно с полным основанием вскользь упомянуть: вот, дескать, когда мы расписывали храм с о. Никифором – и загадочно сделать паузу…».
Вспоминаются также Виктор и Геннадий – люди, с нуля поднявшие свой бизнес в «лихие» 90-е. Сейчас мы встречаемся нечасто, а раньше перед каждым своим новым проектом или поездкой они приходили к о.Никифору за благословением. Дела успешно развивались, и наши друзья не то чтобы возгордились от достатка – их сердца всегда раскрыты для благотворительности – но как бы ушел трепет хождения по острию ножа, ушел риск, подчас смертельный, которым сопровождался наш становящийся рыночный капитализм. А тогда, в начале, с каким благоговением и радостью от сопричастности великому делу они поднимали на самый верх икону «Отечество», венчающую теперь иконостас. Возможно, эта икона – одна из тех вех, которые приведут их в небесное отечество.
Сквозь все круженья мира
Нас вопрошает Смысл вещей,
Мы вечностью томимы
В потоке миражей.
И отраженьем времени,
Как в зеркале вода,
Преображенным семенем
Рождается душа.
Ей путь лежит как страннице
В изгибах мелочей
Достичь земной изгнанницей
До Родины своей.
Следует заметить, что о.Никифор разрешает нам экспериментировать, на что не каждый опытный художник, да и любой «автор», согласится. Так, матушка Елена, жена священника, талантливая художница, начала писать иконы, и от мелкости письма, а скорее промыслительно, у нее резко стало ухудшаться зрение (о.Никифор не раз говорил, что за «страдательность» ее души Господь дает ей понимание иконы, созвучное его видению). Матушка, узнав, что на пилонах о. Никифор планирует изобразить свт. Алексия, Московского митрополита, который излечил в Золотой Орде от слепоты жену татарского хана, попросила благословения участвовать в написании этого образа на стене, молясь святителю о своей болезни. Любой художник может хоть отчасти представить себе всю сложность перехода от мелкого темперного письма на доске к масляной монументальной технике на стене! Но решимость души вызывает чудо. Хотя её зрение значительно не улучшилось, Господь даровал большее: в их семье родилась долгожданная дочь.
Герман Николаевич. Его так и называют за глаза «начальник» – человек с прирожденными качествами руководителя – ответственного, делового, с командным голосом и яркими организаторскими способностями. Он не просто пришел помочь в воскресный день на лесах, он «принял решение» прийти. Деловито, почти не глядя на собеседника, протягивает руку:
– Инструмент. – Подают широкую флейцевую кисть.
– Материал. – Рядом появляется банка с краской.
– Задача?! – Указывают на часть стены, которую необходимо закрасить под золочение. И начинается методичное движение кисти по стене. Удивительно, но за этим серьезным мужественным фасадом кроется душа лирического поэта-философа.
Сложно складывать слова,
Выходящие из боли.
Их зазубрины всегда
Задевают за живое.
Равнодушные слова
Вытекают, как вода.
Так их ставь иль эдак,
А в душе и нет следа.
Есть у нас и своя «штурмовая бригада». Ирина – учительница, завуч по воспитательной работе, благодаря ее инициативам в нескольких ивановских школах уже более 10 лет проводятся различные православные программы; Вера – самая обаятельная женщина в нашем храме; Ольга – «просто» хорошая жена, годами привыкшая ждать с опасной работы мужа-летчика. Этот золотой резерв вызывается в особых случаях, когда необходимо быстро и слаженно убрать строительную грязь с многоярусных деревянных перекрытий или аккуратно нарезать большое количество золотых квадратиков под позолоту. Сюда же входит и Сергей – профессиональный водитель, даже больше – поэт руля и передачи. Он собирает все свое дружное семейство – жену Ольгу, сына Никиту – и «загружает на леса» в места трудового прорыва. Последним недавним трудовым броском, пожалуй, было снятие лесов. После долгих рабочих притираний ритм работы и распределение действий постепенно отлаживались: Сергей раскручивал крепления, Андрей придерживал трубы, затем вместе по команде осторожно опускали трубы и деревянные настилы вниз, и так этаж за этажом. Неожиданно Юра Гвоздарёв дал команду притормозить процесс. Все недоуменно обернулись в его сторону. Он благоговейно, не торопясь, прикладывался к каждому образу настенных композиций. «Потом ведь не достать», – развел он руками, угадывая немой вопрос напарников.
И, конечно же, Елена – «хозяйка» металлического леса (была же хозяйка медной горы!). На ней, действительно, лежит вся организационная работа по «зачистке мелочей». Она собирает прихожан в «авральные» дни, распределяет работы: подготовить маленькие квадратики золота разных размеров и верно уложить их на стене, собрать все тюбики с красками, распределив их по цветовому ряду, закрыть живописные композиции лаком без подтеков, а у кого и рука не дрогнет точно провести прямые линии. Есть и «карьерный рост» – раскрыть заранее заготовленным колером повторяющиеся элементы орнамента. Ее редкий дар скрупулезности сродни немецкой аккуратности Андрея. Когда все творческие силы уже истощились, как правило, доделывать изнуряющие мелочи могут лишь люди большого внутреннего терпения и смирения. За это умение претерпевать Господь дает удивительные дары – на моих глазах утончилось художественное чутье цвета и композиции, уверенней стала рука Елены.
Искусству, как известно, всегда сопутствует искус, и помнить об этом стоит всегда. Но удивительное дело – как-то не поворачивается язык приписать что-то себе, да и Господь не дает: силы заканчиваются раньше, чем доползаешь до средины работы. Если ты раскрыл Лик, то одежды прописывает другой, архитектуру раскрывает третий, и все вместе выправляет Батюшка. А мы только смотрим и удивляемся, как вроде бы двумя-тремя штрихами, но в нужном месте и точными по цвету вся композиция неожиданно ожила, заиграла светом, собралась в единое целое.
Приезжают к нам и москвичи, зачастую всего на один выходной день, для того только, чтобы приобщиться к общему благодатному делу – росписи Храма. Это Татьяна, Татьяна, Лариса, Леонид, Алексей. Так что вполне можно сказать, что благоукрашаем храм всем миром: кто помогает молитвой, кто – деньгами, а кто и своим трудом.
Так же на свой единственный выходной для украшения храма приезжал и Кирилл, недавно погибший в автокатастрофе. Мы молимся о его упокоении, просим и ваших молитв.
Игумену Никифору часто задают вопрос: почему лики на иконах чрезмерно строгие, нет в них привычной для мира улыбчивости, радости, ведь святые уже в Царстве Божием, где нет ни плача, ни воздыхания. Любой человек, переступая храмовый порог, ощущает, что он попал в другую среду, она понуждает замереть собой, отложив «всякое житейское попечение», и по-детски доверчиво раскрыться иному Присутствию. Тебя окружают глаза святых, таких же людей, как мы, прошедших свой земной путь со своими падениями и восстаниями, но переживших опыт Пасхи – «перехода» (перевод с еврейского) через смерть. Ведь опыт смерти – это встреча с реальностью правды о себе, когда не будет никаких оправданий и смягчающих обстоятельств для непреложной истины моего греховного уродства перед безмерной, все покрывающей отцовской милостью Бога ко мне, падшему. Вот о чем свидетельствуют лики святых. В них подвиг, жертва, кровь, здесь ежедневное понуждение себя жить по правде Божией, а это значит всегда наперекор своей падшей воле. Это тихий, незаметный для окружающих, но ежеминутный пот и кровь личной внутренней борьбы. Их победа со Христом уже проявилась во вне, открыто, в их святых ликах, наш этап – пока только внутренний, скрытый, в постоянном борении, в ошибках и промахах. Только по отдельным штрихам становится видимым этот ежедневный подвиг выхода из обыденности – то страданием, то затаенным вздохом, то слезой, украдкой скатившейся к губам.
Судьбы святых и наше еще выстраивающееся, становящееся «житие» гораздо плотнее сопряжены, чем мы чувствуем, особенно остро это переживается при работе с иконой. Да и вообще, чем бы ни занимался в храме, не покидает чувство сопричастности единому целому, соборному, антиномично меняющемуся и всегда неизменному, живому организму Церкви – Телу Христову.
А у нас, вероятно скоро, последует следующий немаловажный этап – планируем устанавливать строительные леса в центре храма для росписи подкупольного пространства. Прежних объемов не хватит, необходимо подкупать новые конструкции. Просим ваших молитв по сбору средств и приглашаем желающих потрудиться. НА ЛЕСА!
Монахиня Сергия
