Блаженная Любушка: «Хороший батюшка»
Второй курс театрального института, ЛГИТМиКа. Летом 1983 года я поехала в Москву писать работу по пьесе Фридриха Дюрренматта «Геркулес и Авгиевы конюшни» - исследовать, как античный сюжет трансформировался у швейцарского драматурга. Встретилась с однокурсницей Натальей Луканиной, и она, видя мое мятущееся состояние, предложила «помочь» - сопровождать в поездке знакомую, тоже Наталью (ныне монахиня Афанасия). Я не стала сопротивляться, расспрашивать, просто села с ней в поезд. Тогда мне было всё равно. Потом, правда, удивилась: я только приехала из Иванова, а поезд опять везёт в Иваново. Иваново, Кинешма. Автобус, потом пешком по лугам. Солнце над головой, цветущее разнотравье.
...Впереди показалась белая церковь. Жарки. Мы зашли в деревянный домик рядом с храмом, сели на лавку и стали ждать. На кухне девушка Таня боролась с замороженными дрожжами - отдирала примерзшую бумагу. Открылась дверь, и вошел священник, видимо, после дневного отдыха. Глаза добрые, живые, щеки румяные. Весело так смотрит. «Разве такие священники бывают?» Думала: священники все строгие, седые, смотрят в пол и молчат, книжные «засушенные» аскеты. А тут живой настоящий человек!
Это был отец Амвросий (Юрасов). Познакомились, и он дал мне первое послушание очистить от птичьего помета колокольню - мои «Авгиевы конюшни»: носила с колокольни большими тазами помёт. Это запомнили даже малыши, осталась у них в памяти «тётя, которая какашки носила».
К отцу Амвросию тогда приезжало много молодежи, в основном, из Москвы, ехали с рюкзаками, на несколько дней, жили на чердаке. Все мы были примерно одного возраста, но совершенно разные, каждый со своей историей духовных исканий, со своей «мировоззренческой кашей» в голове: «смесью» из восточных религий, разных философских идей… Все мы только начинали свое вхождение в церковную жизнь.
К тому времени я год как приняла Святое Крещение. А перед Крещением решила строго попоститься, потому основной моей пищей стал омлет. Это было в Великом посту.
Вот таким, как говорил батюшка, «сырым материалом» я попала в Жарки. Там была моя первая в жизни исповедь.
Батюшка не переставал удивлять. Многое ему можно было и не говорить, он сам знал и называл, не только грехи, но и мои предпочтения. Как-то, между прочим, еще не поговорив со мной, сказал, «у тебя отношения с отцом ближе, чем с матерью».
Там я прожила несколько дней. Были исповедь, службы, катание на лодке, сбор грибов, уборка. Перед моим отъездом батюшка зашёл в свою келью и что-то вынес, я, зная, что он дарит отъезжающим иконки, крестики или книги, ожидала увидеть что-то подобное. А батюшка протянул мне духи. Что ещё подарить новоначальной из театрального института? Такой, индивидуальный подход был свойственен батюшке. Не помню, чтобы он укорял, требовал или настаивал, он указывал человеку путь и давал возможность созреть, духовно вырасти.
Как-то к батюшке стала приезжать яркая дама, в украшениях. Некоторые смущались и говорили: «Батюшка, подскажите ей, пусть она скромнее одевается». На что батюшка отвечал: «Придет время, поймёт и сама перестанет». И точно, довольно скоро посетительница сняла многочисленные украшения и стала выглядеть иначе. Батюшка не любил, когда в храме новеньким делали замечания: «без платка», «в брюках», «с помадой». Нередко вспоминал случай митрополита Антония Сурожского.
Владыка Антоний в одну из литургий вышел на проповедь и сказал: «Вчера вечером на службу пришла женщина с ребенком. Она была в брюках и без платка. Кто-то из вас сделал ей замечание. Она ушла. Я не знаю, кто ей сделал замечание, но я приказываю этому человеку до конца своих дней молиться о ней и об этом ребенке, чтобы Господь их спас. Потому что из-за вас она может больше никогда не прийти в храм». Развернулся и ушел. Это была вся проповедь.
...И с тех пор я стала к батюшке ездить. Правда, было это довольно редко - я жила в Петербурге, иногда батюшка присылал открытки, поздравления с праздниками, выписки из святых отцов. Заканчивая аспирантуру, спросила батюшку – что дальше делать? Он ответил: «Можешь, приехать к нам». Свято-Введенскому женскому монастырю в г. Иваново, который основал и строил отец Амвросий, было тогда чуть менее года. Я - критик по складу и профессии, потому подумала: «А вдруг батюшка ошибся?» И решила уточнить.
В те годы под Петербургом в Сусанино жила блаженная Любушка, многие ездили к ней за советом, поехала и я. Пригласила знакомую – Валентину, она часто ездила к Любушке. Сказали, что Любушка деньги не берет, только хлеб и свечи. На подворье Валаамского монастыря купила две самые красивые свечи с ленточками (потом оказалось, венчальные – в свечах тогда не разбиралась), свежих булочек и мы поехали. От близости блаженной я оказалась в каком-то ступоре. Видно было, что это другой человек, из другого мира.
Я молчала, говорила и спрашивала про меня Валентина: «Вот, девушка, хочет идти в монастырь, можно?»
- Можно.
Валентина продолжает: «В монастырь, к отцу Амвросию».
- Можно, хороший батюшка. (Батюшка бывал у Любушки).
- Она боится, что родители ее там увидят, живут рядом.
- А у отца Амвросия несколько монастырей. (Тогда был один, видимо, речь шла о будущих подворьях или о монастырях, где станут игуменьями сестры Введенской обители).
На этом наш разговор закончился. Любушка взяла хлеб, чем очень порадовала Валентину (потом она мне сказала, что Любушка не у всех принимает), взяла свечи со словами: «Мы их на Пасху в храм принесем». Любушка пошла в храм. Службы не было, храм пустой. Любушка с кем-то невидимым беседовала, спорила, отгоняла и топала на них ногой. Потом стала обходить иконы, прикладываться к каждой и долго молиться. Мы постояли немного и ушли.
Так было получено благословение идти в монастырь от батюшки и Любушки.
Позже батюшка навестил Любушку, когда она жила в Николо-Шартомском монастыре в Шуйском районе. Блаженная ласково приняла гостей и по-своему вразумила иноков.
«Не жить, а спасаться»
Батюшка постоянно говорил, что в монастырь приходят не жить, а спасаться. Увы, поначалу я просто жила: послушания, храм, трапеза, общение с сестрами, стройка. Много внешних трудов.
Трудился и батюшка - чистил снег, занимался строительством, но он ещё и молился. Да, мы были на службах, с радостью бежали на клирос, читали утренние, вечерние, монашеское правило. Читали, а батюшка молился. Разница обнаружилась не сразу.
Первые годы книг в монастыре не было. В начале 90-х их нигде не было. Тут нам помогли православные из-за границы, в частности Покровский монастырь Бюсси-ан-От во Франции. Я переписывалась с этим монастырем, и мы решили его посетить.
Батюшка, видя, как я в предвкушении поездки радостно порхаю, остановил: «Ты почему не молишься?» Этот вопрос застал врасплох: молитвы читаем, всё как обычно... Много позже поняла, что молитва - это не чтение, а личные отношения с Богом. Об этом батюшка часто напоминал: «Поговорите с Господом, расскажите Ему всё, поблагодарите».
Мы приехали в Москву, утром самолет во Францию, привезли наши паспорта. Все, кроме моего. Он был не готов. И все улетели без меня. Через несколько дней я всё же туда попала, но наши монастырь уже посетили, а батюшка уехал...
Батюшка любил молиться, для него это было естественно, как дышать. И навык этот он получил в детстве, а развил в Лавре. В монастыре он часто с сестрами читал «канончики», но любил пройти по территории монастыря с Иисусовой. Мы ему не давали - тут же обступали с бесконечными вопросами, а больше желанием побыть рядом. Многие (и наши, и паломники) замечали: подошел к батюшке с вопросом, постоял рядом, а вопроса уже и нет. Всё стало понятно.
Не жить, а спасаться,- это не только молиться, а и терпеть, стараться, всё принимать, как от руки Божией. Эта известная истина оказалась сложной в исполнении, особенно терпеть себя. Несколько лет шла ожесточенная борьба: кто кого - помыслы меня или я их. Нет, победа и поныне не одержана, но в той битве я бы не уцелела, если бы не помощь батюшки. Все годы он нянчился, терпел, увещевал, наставлял и просто утешал.
Батюшка тонко чувствовал, когда можно обличить, а когда утешить, одарить. Чаще одаривал. Наша монахиня Мелитина рассказывала: «Подойдешь на исповедь к батюшке, тебе бы за всё «хорошее» по голове надавать, а батюшка спрашивает: «Ты булочки любишь? Приходи после службы, у меня тепленькие есть»...
Не жить, а спасаться - это и любить. Любить ближнего, саму жизнь, которую дал Господь. Батюшка любил жизнь, ему не знакомы были уныние, переживания «ой, что будет?» На все наши выдуманные и реальные страхи отвечал: «Не берите в голову». Когда мы не унимались: «Батюшка, уже взяли», он, смеясь, отвечал: «Тогда выбросьте из головы». «Непрестанно радуйтесь, за всё благодарите» - это про батюшку. Как-то в поездке за границей мимо нас проходил местный житель, он сразу выхватил вглядом батюшку и проронил по-английски: «Вот счастливый человек». Истинно так.
«Что ти есть имя, сестро?»
Когда принимать постриг, в нашем монастыре определял духовник. Мне, послушнице, так хотелось! И видя это желание, батюшка говорит: «Ну ладно, иди в пошивочную, пусть тебе одежды пошьют». Одежды пошили, но они висели еще года два, прежде чем постригли в рясофор. А между иноческим и мантийным постригом прошло ещё пять лет. Батюшка видел кто, когда созрел. Здесь «выслуга лет» не имела никакого значения.
Перед постригом не только шьют монашеские одежды, но и выбирают имя. Спросили батюшку, как при постриге давали имена в его бытность. Он рассказал, что в Троице-Сергиевой Лавре, правда, было это более 50 лет назад, имена писали на листочках и относили на мощи преподобного Сергия Радонежского, а потом во время пострига их забирали: кому какое достанется, а вернее, какое благословит через Преподобного Господь. Было и еще одно условие – новое имя в Лавре обязательно начиналось на ту же букву, что и полученное при крещении. Так, послушник Александр получил имя Амвросия, в честь Святителя Медиоланского.
Батюшка вспомнил, что во время пострига и наречения нового имени случались и чудеса. В некоторых монастырях имена для постригаемых заранее готовит настоятель или Правящий Архиерей, и информация о новых именах может просочиться и раньше времени стать известной постригаемому (правда, это случалось довольно редко). Тем не менее, один из постригаемых узнал, что ему приготовлено имя древнее, сложное, которое ему совсем не нравилось. Но просить настоятеля о другом имени инок не дерзал. Стал молиться: «Святителю отче, Николае, помоги»! Пришло время пострига, подходит Владыка к постригаемому, чтобы произнести слова из чина пострига: «Брат наш монах (имя) постригает власы главы своея …» и запнулся, забыл имя, думал, думал, махнул рукой и говорит: «Брат наш монах Николай». Вот было радости у новопостриженного монаха Николая!
У нас чаще всего сестры не знали, какое имя получат при постриге, но в некоторых случаях надеялись, что батюшка, видя их особую любовь к святому, даст имя именно этого святого. В день памяти блаженного преподобного Феофила Киевского батюшка подарил послушнице Инне Кайдауловой книгу о блаженном: «Почитай, тебе интересно будет». Инна прониклась житием святого, стала молиться ему. Вскоре представилась возможность побывать в обители, где подвизался блаженный. Феофил - в переводе «боголюбивый» и Инна видела в этом знак - она поступила во Введенскую обитель на «Боголюбскую».
Когда пришло время монашеского пострига, Инна молилась блаженному, но решила: «Какое имя благословит Господь, то и будет». За пару часов до пострига сестры, как обычно, собрались в храме вокруг батюшки, и у Инны созрело твердое решение: «Сейчас скажу батюшке, что я Феофила». Не успела она так подумать, как батюшка сам её спросил: «Ты кто?» - «Феофила»,- ответила Инна так, как если бы её уже постригли. «Феофила?- спросил батюшка, ты же Иннокентия?» Инна смирилась... Постриг. Батюшка подходит к инокине Инне и произносит: «Сестра наша монахиня Феофила...» Блаженный Феофил походатайствовал. А другая сестра, как потом выяснилось, просила у Господа для себя имя святителя Иннокентия. Так Инна стала Феофилой, а Нина - Иннокентией.
Если я несколько лет жила в ожидании пострига, то некоторые сестры узнавали о своем постриге буквально за час. Батюшка смотрел, как открывается воля Божия в отношении каждой сестры. И ситуация могла меняться. Кому-то нужно было повременить с постригом, а кто-то пристраивался в очередь постригаемых. Срочно собирали облачение, у старших сестер брали на время мантию и вступали в ряды монашеского воинства.
О свободе
Батюшку спрашивали: «В чём разница между мужским и женским монастырём?»- «Мелочёвки много», - отвечал он. Так одну сестру и назвал: «Тысяча мелочей». Может, это свойство наше такое - сосредотачиваться на второстепенном? Ладно бы на одном, а то на многом. И ещё - искать другой, второй смысл там, где его нет. Скажет батюшка: «Попей чайку» - так, а что он имел ввиду? Вспоминая это, думаешь: как же тяжело ему было с нами со всеми – около 200 сестер и у каждой свои проблемы. Прихожан и паломников тоже забывать нельзя.
Впрочем, проблема в любом монастыре одна - неумение отражать помыслы. Батюшка, видимо, ещё в Троице-Сергиевой Лавре научился. Рассказывал: «Не хочется, а ты себя нудишь». Так «нудить», заставлять себя он советовал и в отношении помыслов и страстей: «В споре вспыхнул, сдержи себя, не отвечай; раз сдержишься, второй, и гнев отойдёт». Мы же в гневе батюшку никогда не видели.
Многие, кто близко знал батюшку, видел, что он очень много внимания уделял новоначальным, опекал и утешал, а то и нянчился. Когда период неофитства проходил, духовник уже ждал твоего труда и всегда давал человеку свободу - самому решать, а он, как духовник, лишь предлагал, советовал. Иногда предоставлял даже бОльшую свободу, чем некоторым хотелось, но только доверие, любовь и свобода рождают нужную самостоятельность.
Часто батюшка повторял: «Духовник - столб с указателем, куда надо идти, если просто будешь стоять у столба, так и сгниёшь». Нужно самому трудиться и идти вперед.
Кому-то было сложно без постоянной опеки, кто-то сам не стремился под неё. Меня батюшка быстро раскусил: «Тебе не нужно, чтобы духовник был рядом, нужно, чтобы он просто был». Это точно. Важно было знать, что батюшка есть, в любой момент можно обратиться к нему за советом, а главное - он всегда о тебе и твоих близких молится. И сейчас ничего не изменилось - батюшка есть и молится.
Семья
Батюшка вырос в многодетной семье. Большая семья - это особый союз, основанный на заботе и любви. Нам, монастырским сестрам, удалось его застать, когда заезжали с батюшкой к его сестрам и родным, ели вкуснейшие пирожки у тёти Ксении - сестры батюшки (многие называли её просто тётей), беседовали с другими сестрами, братьями, племянницами и племянниками.
Батюшка считал, что и монастырская семья может и должна быть настоящей, если и отношения между сестрами будут настоящими, неформальными. В некоторых монастырях не приветствуется общение между инокинями - у них другая традиция, у нас же сестры общались, узнавали друг друга, становились родными.
Батюшка нередко повторял евангельские слова: «И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную». (Мф.19,29). И добавлял: «Я оставил мать, дом, братьев, сестёр, друзей, шесть соток земли. А получил множество сестер, отцов, братьев, друзей, духовных чад, земли и больше ста комнат - в любую келью заходи и живи». При этом духовник не требовал от нас полного разрыва с нашими родными. Зная мою непростую ситуацию - неприятие родителями монашества, разрешал бывать у моих и постепенно готовить. Иногда даже сам приходил вместе со мной.
Как-то зашли мы с батюшкой к нам домой, – и он так, шутя, маме говорит: «Ну, отдай нам свою Марину!» (меня Мариной в миру звали). Мама резко ответила: «Нет, не отдам!» Батюшка улыбнулся: «Как не отдам? Она давно уже наша, пострижена». Из уст батюшки это известие прозвучало для них уже не так трагично.
Мы все пришли из мира, потянув за собой шлейф страстей и несовершенств. Батюшка учил нас, как жить с этим осознанием своих немощей, как терпеть себя и в любой ситуации благодарить Бога.
Обычно в монастыри принимают здоровых телом и духом, т.к. много физических трудов и духовных искушений. Батюшка принимал (а собирал сестер именно он) почти всех. Потому, когда мы через несколько лет посчитали, оказалось, что в монастыре около 40 сестер на инвалидности, ещё столько же, а то и больше престарелых. И не так мы крепки духом, как хотелось бы... Но батюшка утешал: «Сила Божия в немощи совершается» (см.: 2 Кор. 12, 9). И Господь помогал: трудились по мере сил все: и инвалиды, и просто больные, и сестры в преклонном возрасте.
Батюшка всегда уделял особое внимание больным: оказалась инокиня в больнице, бывало, он ехал в больницу, даже если болезнь застала её в другом городе. И в келию, к страждущим постоянно заходил, и в монастырский лазарет, а многих умирающих напутствовал - благословлял и писал «сопроводительную записочку»: «Мать Лия, ты много потрудилась, Господь твои труды принимает, ступай в обители рая». Кому-то это может показаться дерзостью, но батюшка встречал у святых отцов: если духовник благословит чадо в обители рая, Господь молитву и такое благословение духовника принимает. И сестры, видя пример христианской любви и заботы, ухаживали за больными, подбадривали и утешали.
Монахини отходили в мир иной со всеми примирившись, большинство - после принятия Святых Христовых Таин, в окружении сестер. Помню, как монахиня Зосима отходила в прямом смысле на руках у сестры, которая её приобнимала, а монахиню Рипсимию сестры просто держали за руки, когда под псалмопения и молитвы все приходили дать уходящей последнее лобзание.
Семья - это союз деятельной любви, монастырская семья - союз деятельной любви во Христе, потому что всё в монастыре - труды, и молитвы, и духовная борьба совершаются только с Помощью Божией. Так, как мы отвечали батюшке в чине пострига в малую схиму: «Ей, Богу содействующу, честный отче!»
«Радонеж»
На радиостанцию «Радонеж» батюшка начал ездить сразу, со дня её основания в 1991 году, поначалу это были записи передач. Я пристроилась чуть позже, году в 1992 - в прямые эфиры. Но поначалу был не «Радонеж», а радио «Россия». Уже не помню: почему они решили сделать передачу про наш монастырь? Видимо потому, что тогда в России монастырей было мало и каждый новый - в диковинку. Батюшка свободно чувствовал себя в студии, нам, сестрам, было немного непривычно, но любопытно. После передачи ведущая отметила, что у меня радийный голос, так это было или нет, но эта информация сыграла свою роль - когда мне предложили вести с батюшкой прямые эфиры, я согласилась и не предполагала тогда, что студия «Радонеж» на долгие годы станет для нас родным домом.
Как ни странно, именно в прямом эфире я отдыхала. Хотя с батюшкой нужно было держать ухо востро. Вот перед эфиром обсуждаем с батюшкой тему передачи, он предлагает, я не соглашаюсь, мол, это уже было, надо новое. И сопротивляюсь довольно горячо. Приезжаем на радио и батюшка в эфире всё и рассказывает: как я была против, что и как говорила. А потом, обращаясь ко мне твердо: «А тема нашей передачи, матушка, такая-то». И не поспоришь... Не хочешь сама свои поведение и язык контролировать, «дамоклов меч» публичного разоблачения научит.
Но батюшка не только обличал, часто - в простоте, по-родственному рассказывал обо мне. Когда я тяжело заболела, он вёл «бюллетени» моего состояния: вот ее помыли, посадили в коляску, вывезли на прогулку... Так и вещали больше 20 лет - по-простому, неформально. И слушатели это хорошо понимали и принимали. Придёт батюшка в студию, разуется, сидит босиком и беседует. А радиослушатели звонят: «Батюшка, какой же вы родной и близкий, кажется, что вы как дома, босичком сидите».
Звонили на радио многие. Бывало, просили им домой перезвонить, оставляли номера телефонов. И батюшка перезванивал, садился после передачи на место дежурного и отвечал бабушкам, больным, тем, кто ждал его слова и совета.
А потом были встречи с радиослушателями «Радонежа»: в Москве, в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, заграницей.
Рио
Благодаря «всемирному вещанию» в ноябре 1997 года мы оказались в Бразилии.
Присутствие батюшки, его молитвы многим помогали и в личных делах, и в общих. Не все знают, что приезд батюшки в Рио-де-Жанейро, его беседы, проповеди и исповеди способствовали тому, что приход мученицы Зинаиды перешёл в лоно Русской Православной Церкви.
Рио-де-Жанейро. Батюшка так и не научился выговаривать название, обычно «рижанер», постоянно вызывая у нас веселье («Что вы надо мной, стариком, смеетесь?»). Хотя, не исключаю, что батюшка специально веселил нас. Тогда самолеты «Аэрофлота» летали полупустыми, нам на счастье, потому все 24 часа полета мы благополучно пролежали, каждый заняв 3-4 кресла. Летели мы не просто так, любопытства ради (хотя, как без любопытства - неведомая страна). Пригласила и оплатила нашу поездку радиослушательница радио «Радонеж» – Виктория, супруга спецкора Первого канала. Виктория слушала «Радонеж», а муж нет, некогда было – сутками сидел за компьютером, искал бразильские новости.
Поселились мы у наших благодетелей на Капокабана. Сказка: океан, ветер, пальмы, бабочки, лемуры, расслабленные бразильцы, а над всем этим Спаситель.
Специально походили по местным католическим и протестантским храмам – народу полно. Казалось бы, набожны, но на общем состоянии страны это не очень сказывается (впрочем, как и у нас), видно эта набожность несколько декоративна.
Наших, русских, в Рио много. Еще живы были эмигранты первой волны, конечно, и второй, и третьей. Пообщались со многими. Католических храмов в Рио немало, православных было 2: Антиохийской Православной Церкви и Американской Автокефальной. Наши знакомые ходили в храм св.мч.Зинаиды, там служил протоиерей Василий Павловский. Хора не было - не кому было петь, о.Василий включал магнитофон – так и служил. На службе несколько человек. Отец Василий интересный: несколько раз с приходом переходил из одной юрисдикции в другую, мог служить без подризника и с двумя крестами («серебряным» и «золотым», в простоте считая, что носить надо оба), вычеркнул из требника некоторые слова, которые, как он считал, туда вписали большевики, например «Страшный», «Со страхом» (Божиим приступите): «Какой может быть страх?» - недоумевал он, но был батюшка глубоко верующим и искренним. Царствие Небесное протоиерею Василию!
Батюшка много исповедовал и беседовал, а нам, двум монастырским сестрам, пришлось петь литургию. Отец Василий думал, что мы помурлычем что-нибудь под магнитофон внизу у солеи и очень удивился, когда мы поднялись на верхний клирос. Под магнитофон мы петь не умели, а как положено не смогли – нот не взяли. Пришлось накануне вечером вспоминать. Да, еще незадача: монахиня Кириена (Жемчужнова) поет первым, а я только третьим. Вспомнили что-то из знаменного распева, что-то из обихода. Хорошо, у м. Кириены голос ангельский, все недостатки покрыл. Конечно, прихожане изумились – давно не слышали живого пения, а многие из них еще помнили свой знаменитый приходской хор. Вот тогда и собрались они окончательно проситься в юрисдикцию Московской Патриархии. В 1999 году перешли. Слава Богу!
На обратном пути экипаж самолета узнал, что летит архимандрит Амвросий (оказывается, и они слушали «Радонеж») и пригласили батюшку пообщаться. И батюшке уже было не до сна - весь полёт беседовал.
Сидельцы
Батюшка начал посещать учреждения пенитенциарной системы в 1989 году, ещё до основания монастыря. Тогда в следственном изоляторе содержался Сергей Бороздин, его ждала высшая мера наказания. Сергея, первого, батюшка посетил и исповедовал. Приговор привели в исполнение. Потом, в одном из следственных изоляторов подследственные объявили голодовку. К батюшке ночью приехал начальник изолятора и попросил помочь: «Мы из опыта знаем, чем это может кончиться, не хотелось бы кровопролития, нужно что-то предпринять». Батюшка взял с собой трехлитровую банку крещенской воды и вместе с четырьмя послушницами отправился в изолятор. 40 камер освятили за 7 часов. В каждой камере беседовал с ребятами и слышал, переходя из камеры в камеру, как подследственные стучали в двери и кричали: «Отец Амвросий, к нам зайди, нас освяти». О том, что пришел отец Амвросий, знали уже во всех камерах, и когда сопровождающие открывали засовы и замки, подследственные не противились, когда им батюшка говорил о Боге и окроплял их святой водой. После освящения всё утихло - люди успокоились.
Больше 20 лет батюшка возглавлял тюремное служение в епархии: посещал подследственных и осужденных в 14 учреждениях Ивановской области. В основном, это были мужские колонии, женских было две.
Поначалу сидельцы в колониях принимали нас настороженно - не от властей ли мы и зачем нам это надо? Тем более что на первые встречи с батюшкой начальство приводило всех строем. Потребовалось время, батюшкин опыт, терпение и даже юмор, чтобы приняли как своих.
После общих бесед, исповедь. Батюшка исповедует, а мы, сестры, человека 4, рассаживались по залу и беседовали - готовили к исповеди группы своих «подопечных».
Тогда же произошел первый случай, укрепивший многих в вере. В очередной приезд к батюшке подошел осужденный, исповедовался, а потом с горечью поделился: все родные от него отказались, сидит уже несколько лет, ни письма, ни весточки. Мы уехали. Через пару недель получаем от него письмо: все его родные написали, и на всех конвертах штамп - одна дата - день его покаяния.
Следственные изоляторы, колонии, колонии-поселения, тюремная больница, туберкулезные отряды, штрафные изоляторы, - почти каждый день батюшка за рулём (до некоторых колоний около 150 км по бездорожью), беседует, исповедует, крестит, причащает, утешает.
Помню, в «двойке» очередное крещение. Крестили человек 15 сидельцев - рецедивистов. Собрались около «купели» - бочки. Стоят со свечами с просветленными лицами - уже не разбойники, а просто дети Божии. Трое из них - Борис, Георгий и Алексей потом посвятили свои жизни служению Богу. На свободе приезжали к батюшке, до сих пор звонят, считая меня своей крестной.
Женскую колонию, «семерку», батюшка, шутя, называл одним из наших подворий - это самая близкая к нам колония, там, в 1993 году была построена часовня в честь вмч. Анастасии Узорешительницы. Её освящал Святейший Патриарх Алексий II во время посещения Ивановской епархии.
Каждый год 4 января на вмч. Анастасию вся колония ждала батюшку, он привозил переносной престол, устанавливал его на сцене в клубе - самом большом помещении в колонии, и совершал Божественную литургию. Потом наша ин. Фотиния (Абадаева) помогла оборудовать домовую церковь в «семерке», построить храмы в мужских колониях – «двойке» и «пятерке». Батюшка спокойно смотрел на то, что ни денег, ни средств для строительства нет. Говорил: «Главное - начать, а Господь пошлет, поможет». Так и было...
После освобождения, бывало, из мужских и женских колоний приходили к нам жить - кто на неделю, кто на годы. Батюшка старался многих поддержать. Если видел, что человек исправляется, писал ходатайства о помиловании, снижении срока наказания.
Помню наше с батюшкой посещение Александра Ладыки, «смертника». Пока мораторий на высшую меру не вступил в силу, «смертники» содержались в здании следственного изолятора. Тогда, написала небольшую заметку о нашем с батюшкой посещении: «Камеры смертников находятся в отдельном отсеке, так просто к ним не пройти: несколько «кордонов» - железных дверей, несколько проверок, длинный сумрачный коридор, арматурная решетка, отгораживающая камеры «смертников», за ней - двери, за ними – «вэмээновцы», приговоренные к высшей мере наказания. Металлическая дверь на 4-х замках, от каждого замка ключи у разных людей; открывают по очереди: замок, замок, засов, еще один тяжелый навесной замок. Тяжело идет массивная дверь, за ней - еще одна арматурная решетка.
К Александру сначала не пускали, предупредили - буйный. Он и был таким. Призвали в армию, только начал служить, не выдержал «дедовщины»: расстрелял в упор караульного офицера и солдата. С тех пор все не мог успокоиться. Архимандриту Амвросию не советовали входить в его камеру, но батюшка упросил: «Что невозможно людям, возможно Господу, а вдруг покается?» Каждый раз, когда в изоляторе появляется новый «смертник», к нему приходит батюшка и спрашивает: «Желаешь ли покаяться?» Не все соглашаются, могут в злобе ответить: «Не в чем. Я не виноват».
Александр согласился. Узкая камера без окна, кровать, вбетонированная в пол, круглосуточно горит свет. В такой камере многие ждут исполнения приговора годами, бывает, 4-6 лет. Александр в наручниках, руки за спиной. Рядом охранники. Каяться в таком положении не просто.
Саша покаялся. О.Амвросий приходил к нему еще несколько раз, исповедовал, причастил. 22-х летний парень стал тихим и спокойным, читал молитву Иисусову: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного». То, что он грешный понимал хорошо, обратился письмом-воззванием ко всем людям с просьбой простить и никому не повторять его ошибок. Письмо опубликовали в двух газетах - местной и петербургской.
Многие откликнулись, прислали ему православную литературу. За несколько лет ожидания исполнения приговора, он стал другим человеком. Батюшка ходатайствовал о помиловании Александра, пришел ответ - ему заменили высшую меру на 25 лет.
Александр постоянно писал нам, а потом перестал. Позже пришло письмо от его знакомого, который прежде тоже сидел в СИЗО, в соседней с Ладыка камере и с ним переписывался. Он сообщил, что Саша умер, в тюрьме заболел туберкулезом, по состоянию здоровья был отпущен домой. Дома исповедовался, причастился Святых Христовых Таин и отошел ко Господу».
Книги: от России до Японии
В 1976 году иеромонаху Амвросию, тогда насельнику Троице-Сергиевой Лавры, попался в руки диспут верующего и атеиста - фотокопия текста без авторства и последней страницы. Прием диспута батюшке понравился, правда, слог показался несколько сухим, поэтому решено было текст оживить.
Вместе с Гитой Львовной Левинсон (в крещении Галиной), редактором издательства «Советский писатель», они взялись за переработку. Батюшка предлагал примеры, новые образы, современные факты, а Галина Львовна редактировала. Главы были заменены на раунды (в юности батюшка занимался боксом), некоторые имена трансформировались, сделаны вставки из современной жизни.
Подготовленная брошюра под первоначальным названием «Как в селе Покровском похоронили атеизм» была издана в 1978 году заграницей без указания автора. Духовные чада постарались, т.к. в СССР тогда издать было невозможно. Тираж небольшой, несколько сотен экземпляров, которые отец Амвросий раздавал чадам. У него всегда было, что раздавать - многочисленные фотокопии цитат святых отцов, душеполезные краткие поучения, если была возможность, то и Библии и теперь диспут. В архиве нашего монастыря сохранился экземпляр этого первого издания.
Работа над диспутом подвигла батюшку написать «продолжение» - объяснение основных положений Православной веры и Таинств Церкви таким же доступным, образным языком. Так, была подготовлена книга «Яко с нами Бог», состоящая из 3 частей: 1-я часть — «Диспут», 2-я часть — «О Боге», 3-я часть «Путь к спасению». Когда-то в шахтерском городке, в домике, где жила большая семья Юрасовых, Александр - будущий отец Амвросий - крупно написал мелом на кухонной двери из пророка Исаии: «Яко с нами Бог!» Эта цитата и стала названием брошюры. Автором был указан С.Лавров - Сергиева Лавра, где была написана книга. Книгу многие стали издавать и перепечатывать, она разошлась миллионными тиражами.
Каким-то образом информация о том, что архимандрит Амвросий имеет отношение к книге «Яко с нами Бог» стала известной, по крайней мере, в среде духовенства это довольно скоро перестало быть тайной. Поэтому в нашем монастыре при очередном переиздании книги решили больше не скрывать имя автора. Это была не батюшкина инициатива, он всегда был равнодушен к такого рода вещам, для него важным было одно - приносит ли текст пользу.
Позже, когда книга была издана под авторством архимандрита Амвросия, обнаружился факт, о котором мы не подозревали. Выяснилось, что диспут - те фотостранички, что попали к иеромонаху Амвросию, - сочинение старообрядческого писателя Федора Мельникова «Откуда произошла вера в Бога» (публичный диспут в советской России), написанное в 1920 году. И факт публикации диспута под чужим именем, конечно, обидел старообрядцев.
Мы просим прошения у старообрядцев, что по моему (как редактора этого переиздания) недосмотру отсутствовала ссылка на сочинение Ф. Мельникова. Злого умысла, конечно, не было, только недостаточная начитанность. Ф. Мельникова, конечно, надо было знать. Tеперь, когда мы переиздаём брошюру «Яко с нами Бог», обязательно указываем, что в первой части - диспуте использовано сочинение Федора Мельникова.
Не знаю, как бы сложилась писательская судьба архимандрита Амвросия, появились ли бы все последующие книги, если бы не те фотостранички и дальнейшая работа над ними батюшки вместе с Галиной Львовной.
О Галине Львовне надо упомянуть особо. Как редактор, она подготовила к изданию сборник почаевских проповедей игумена Амвросия (мы потом их издали под названием «Слово утешения»), первую часть автобиографической книги «Призвание»; часть отредактированных ею проповедей вошла в изданную нами позже брошюру «Исповедь (в помощь кающимся)». Сотрудничество батюшки и Галины Львовны было прервано из-за ее тяжелой болезни. Перед кончиной батюшка постриг ее в малую схиму с именем Мария, в честь преподобной Марии Египетской (это же имя носила и мама Галины Львовны). Матушка Мария успела написать воспоминания о своем воцерковлении. Повесть монахини Марии (Гиты Львовны Левинсон) «Как я пришла к Богу» можно найти в интернете.
Православной литературы для новоначальных в России было мало, и мы решили продолжить дело матушки Марии - систематизировать и подготовить к печати проповеди, беседы и ответы на вопросы архимандрита Амвросия. Браться за это было страшновато - ни таких способностей, ни навыков, ни чувства слова и стиля как у Галины Львовны не было. Помогли поддержка и молитва батюшки и его непосредственное участие в составлении и редактуре. Мы сутками вычитывали и обсуждали материал. У батюшки глаз и слух «незамыленные». Когда его спрашивали: откуда такой живой слог, он отвечал: «Я газет никогда не читал». А я читала, да еще и писала статьи наукообразным языком, пришлось перестраиваться. Батюшка не любил писать тексты, ему было проще наговорить. Его устная речь требовала мало правки, мысль была ясна, образна, с «примерчиками», как говорил он сам, слов-паразитов он не знал, канцеляризмы никогда не использовал. Живая, человеческая речь! Знаю, не все это в книгах отца Амвросия принимали, писали отзывы, мол, надо больше академизма, предлагали книги переписать. Но, если бы мы следовали этим советам оппонентов, получились бы совсем другие книги, а значит, и другой автор.
Книги стали выходить одна за другой:
«Исповедь (в помощь кающимся)».
«Православие и протестантизм» - переработанная дипломная работа иеромонаха Амвросия «Баптизм в России: история и разбор вероучения».
«Слово утешения» - сборник почаевских проповедей.
«Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа» - сборник праздничных проповедей.
В 1995 году дописали 2-ю часть автобиографической книги «Призвание», начатую Галиной Львовной. Эпиграфом батюшка выбрал высказывание: «Тайну цареву храни, а славу Божию – поведай». Это был ответ на мои сомнения - стоит ли при жизни издавать это сочинение. Решили издать анонимно, без автора. На форзаце надпись «...посвящается моей матери».
Голодное детство, гонения за веру, Троице-Сергиева и Почаевская Лавры. Кавказские горы. Ивановская область. В небольшой книге - целая жизнь со скорбями, радостями и твердое упование на Господа и заступничество Матери Божией. В этой книге впервые появились рисунки наших сестер - для инокини Инны (Кайдауловой) это был первый опыт оформления книги.
Самым главным трудом батюшки стал двухтомник вопросов и ответов «О вере и спасении». Всё началось во Введенском храме. Первые годы каждое воскресенье прихожане оставалась после вечерней службы на «вопросы и ответы». Вопросы задавали устно, а чаще писали на листочках, передавали батюшке и он, стоя на амвоне, часами отвечал. Потом эти вечера стали записывать на магнитофон, расшифровывать, добавили ответы архимандрита Амвросия из прямых эфиров радиостанции «Радонеж» и подготовили к печати. Опять неделями сидели с батюшкой, обсуждали: какие вопросы оставить, какие дописать, какие темы рассмотреть подробнее. Вышел 1-й том, за ним пришлось сделать и 2-й - читатели ждали продолжение.
27 марта 2001 года Свято-Введенскому женскому монастырю - главному детищу архимандрита Амвросия исполнилось 10 лет. Возраст для обители совсем небольшой, но мы знали, что многим интересно (и, надеялись, полезно) узнать как строился, зарождался и живет современный монастырь на месте, где прежде монастыря никогда не было.
Все эти годы инокиня Екатерина (Егорова) писала монастырскую летопись, эта летопись и легла в основу книги «Монастырь». Монастырь - большая семья, и ни одно событие не происходило без участия того, кто всех в эту семью собрал, - архимандрита Амвросия. Потому и вся наша жизнь, события, отраженные в книге, были показаны не только глазами насельниц, но и духовника, через его беседы и наставления. В оформлении этой книги снова были использованы рисунки инокини Инны (Кайдауловой).
Книга «Рецепты православной кухни», казалось, не может иметь отношение к отцу Амвросию. Батюшка не выбирал рецепты, этим занимались кухонные сестры, но свой вклад всё же внес - при подготовке книги было решено все посты и праздники предварять проповедями и объяснениями архимандрита Амвросия. Что и было сделано.
Батюшку всегда удивляло чистое, наивное, но в тоже время мудрое восприятие мира детьми. В проповедях он нередко об этом рассказывал, вспоминая примеры и свои встречи с детишками. Эти примеры про детей, для детей и взрослых, способных оценить простоту и мудрость, были собраны в иллюстрированной книжке «Господи, благослови!» - брошюре с текстами архимандрита Амвросия и цветными рисунками монахини Христины (Липиной).
Последняя книга, изданная при жизни батюшки, носит, как потом оказалось, пророческое название – «Духовным чадам». В брошюре были собраны основные напутствия духовника - о благодарности Богу, молитве, вере и преображении души, о любви. Эта совсем небольшая брошюра с цветными иллюстрациями монахини Христины (Липиной), подготовленная к 80-летию архимандрита Амвросия, стала духовным завещанием батюшки. Она не была в открытом доступе, ее напечатали небольшим тиражом в подарок для самых близких, духовных чад. Теперь, после кончины батюшки, этими близкими стали тысячи, все, воспитанные на его книгах, проповедях и передачах...
Книгоиздание - довольно сложный и трудоемкий процесс: написать, сверстать, напечатать... Слава Богу, Господь помогал, но и вразумлял. Работала я как-то над очередным сборником проповедей, приехали мы с батюшкой на «Радонеж», я возьми и скажи в эфире: мол, да, делаем очередную книгу. И... работа остановилась. Как сказал батюшка: «Хвастанула». Прошло более 20 лет, написали и выпустили несколько книг, а эта рукопись так и лежит до сих пор незавершенной.
Как только выпустили первую часть вопросов и ответов «О вере и спасении», книга тут же появилась в интернете, но под другой фамилией. И сейчас на некоторых сайтах под этой книгой стоит автор - архимандрит Амвросий (Фонтрие) - священник Церкви истинных православных христиан Греции, кстати, он автор жития святителя Нектария Эгинского. Архимандрит Амвросий (Фонтрие) почил в 1992 году, задолго до выхода основных наших книг, в том числе, вопросов и ответов. Показала батюшке, он только махнул рукой: «Не бери в голову. Пусть читают». Да, это главное - просветить Словом Божиим, помочь людям.
Переводы
Первой была переведена книга «О вере и спасении». На башкирский язык
Вскоре книгами архимандрита Амвросия заинтересовались в Польше, Сербии, Румынии, Германии и Японии.
Благодаря директору польского православного издательства «Братчик» Мареку Якимюку были переведены на польский язык и изданы почти все названия. На встречу с читателями мы ездили в Польшу дважды. Беседы с православными, а их в восточной части Польши много, мирянами, клириками, учащимися, монашествующими. Была ещё одна, особенная встреча. Мы побывали в женском католическом монастыре. Одна из сестер монастыря - Мария оказалась поклонницей книг архимандрита Амвросия и хотела с ним познакомиться лично. Конечно, батюшка ей в этой просьбе не отказал. Со временем сестра перешла в Православие и приняла постриг с именем Магдалина в одном из православных монастырей Польши.
По благословению епископа Хризостома и игумении Елены для своих прихожан перевел и издал книгу«О вере и спасении» сербский православный монастырь «Жича» - один из самых крупных и строгих монастырей Сербии, придерживающийся святогорского устава.
С просьбой разрешить им перевести некоторые ответы архимандрита Амвросия для своих последователей обратились к нам протестанты Германии. Конечно, отец Амвросий разрешил. Часть переводов потом прислали нам на проверку.
О Румынии придется писать отдельно. И не только потому, что там перевели и издали, наверное, все книги архимандрита Амвросия, но и потому, что для многих в Румынии батюшка стал близким и родным, своим личным духовником. И теперь, когда батюшка почил, многие, в том числе в монастырях, молятся за него как за своего духовного отца.
Об этом позже. А пока - Япония.
В 2019 году Японская православная церковь издала книгу «Яко с нами Бог» с цветными иллюстрациями известного петербургского художника Александра Простева и раздала ее на своих приходах во славу Божию. Перевел книгу на японский язык Садакацу, а помогал ему переводчик из Москвы Алексей Потапов. Садакацу говорит - лучшего переводчика он не встречал. Они оба знают старый японский (после 40-50-хх годов в Японии была языковая реформа). Теперь церковно-японский язык святителя Николая Японского - подобно церковно-славянскому для современных русских, который не все понимают". Как нам сообщили: «Садакацу рассказывал про своего старосту, человека уже пожившего, - тот прочитал книгу за одну ночь и сказал, что она заставила его посмотреть на многие вещи по-другому. В Японии многие люди с материалистическим мышлением и эта книга очень нужна там».
***
22 декабря 2011 года архимандрит Амвросий (Юрасов) был принят в члены Союза писателей России. Среди рекомендовавших архимандрита Амвросия – известный русский писатель Владимир Крупин – лауреат Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Приемная Коллегия отметила, что книги архимандрита Амвросия, имеющего Академическое богословское образование, отличает при этом своеобычный яркий образный язык, который, доступен и интересен разным группам читателей. Сочетание простоты, глубины и образности постоянно привлекают внимание читателей России и за рубежом к книгам архимандрита Амвросия, тираж которых составляет миллионы экземпляров.
Румыния
В Румынию ездила с батюшкой дважды - больше не выдержала - не по силам мне оказался режим, в котором духовник мог существовать заграницей. Так, например, выглядела одна из наших поездок: 5 конференций, 19 монастырей (во многих - беседы с монашествующими), Богослужения, 3 тыс. км на машине, десяток городов и городков, телевидение и радио, газеты и издательства, интервью, исповеди и беседы (подробно поездки описаны в моем живом журнале «Некелейный разговор»).
В Румынии мы чувствовали себя как дома. Народ здесь православный, везде и всегда нас принимали как своих. В одном из городков мы заблудились. Не могли найти нужную церковь, наш водитель через стекло обратился к проезжавшему таксисту, тот увидел в машине священника, монахинь, сказал: «Ради Христа» и сопровождал нас по городу столько, сколько нам было нужно. В обменном пункте стали менять валюту, но у нас не хватало несколько евро до круглой суммы, женщина перекрестилась, сказала: «Ради Христа», положила свои деньги и отдала нам. «Сэрут мына» - «целую руку» - обычная форма благодарности, приветствия священника, монахини, пожилого человека. На улице к вам могут подойти и поцеловать руку. Возможно, румынам повезло: коммунисты пришли к власти только в 1947 году, не успели разрушить храмы и монастыри, православные традиции. Гонения были, есть и новомученики, были живы старцы, десятилетия страдавшие в лагерях за веру… Повезло… Или это они сами? Ведь говорят же, что и при коммунистах они верили…
Румынское православное издательство «София» перевело на румынский язык три книги архимандрита Амвросия: два тома «О вере и спасении» и «Исповедь (в помощь кающимся)». На презентацию книг и встречи с читателями пригласили автора – архимандрита Амвросия, я участвовала в поездке как редактор и руководитель монастырского издательского отдела, а монахиня Паисия (Плачинтэ) – насельница нашего монастыря, переводчица (румынский для нее родной).
Приезд архимандрита Амвросия в Румынию согласовывался с Румынской Патриархией, представители Патриархии присутствовали на всех конференциях, а сами встречи снимало телевидение Патриархии «Тринитас», освещали журналисты православных газет, в том числе патриархийной «Свет», писали о встречах и брали у батюшки интервью.
Презентация книг архимандрита Амвросия прошла в магазине издательства «София» (здесь принято это делать в книжных магазинах). На дверях и витрине висит плакат с фотографией архимандрита Амвросия, информация о его книгах. Встречу назначили на 17.00 – не очень удобно для народа, все на работе, но опасения наши оказались напрасными, пришли многие, а к 18.00 на улице стояла толпа тех, кто не смог попасть внутрь. Мы приехали в 16.30, у магазина с книгой батюшки на румынском уже стоял юноша, он первым решил получить автограф и задать свои вопросы, понимая, что в конце встречи это сделать будет сложно.
За столом 2 переводчика – это они переводили первые книги архимандрита Амвросия (потом их стала переводить наша мон. Паисия). Выяснилось, что переводчица Ксения в 1992 году была в нашем Введенском монастыре и какое-то время жила паломницей, потом уехала на родину, в Румынию. Сотрудник издательства представляет отца Амвросия. На столе 3 его книги, букет лилий. Народ теснится, пришло много молодежи. Батюшка сказал несколько слов о вере, начал свое выступление с любимой поговорки: «Потерял богатство – ничего не потеря, потерял здоровье – половину потерял, потерял веру в Бога – все потерял». Потом вопросы: чипы, последние времена, смирение, страсти, исповедь. Встреча продолжается 3,5 часа, потом очередь за автографом и за советом.
Во второй приезд первыми нас встретили представители ассоциации православной молодежи Румынии. По приглашению ассоциации в тот раз мы и приехали, каждом городе встречали руководители отделений - обычные ребята, студенты, просто работающая молодежь. Встречали в национальных одеждах, с флагами, хлебом-солью, веселые и жизнерадостные весь день сопровождали по монастырям и святым местам.
Первая конференция. Это - встреча, но здесь ее называют так. Конференция в г.Констанце, народу в доме культуры собралось много, человек 500, или больше, желающим мест не хватило, стояли в проходах. Перед конференцией - встреча с архиепископом Феодосием Томисским, интервью Владыки и отца Амвросия телеканалу Патриархии «Тринитас». Перед встречей Владыка сказал слово, потом отец Амвросий свое, отвечал на вопросы, переводила монахиня Паисия. Беседа шла более 3-х часов, зал реагировал очень живо, вышли на улицу – темно, звезды. Молодежь, не сговариваясь, дружно пропела отцу Амвросию «Многая лета». Расходиться никто не собирался – всё вопросы, вопросы.
Вторая конференция прошла в митрополии. Зал поменьше - человек 300, опять молодежь. Задавали серьезные вопросы: как достичь чистоты сердца, как молиться. Спрашивали об унынии – по-румынски это «депрессия», об отчаянии – «безнадежность». Конференция продолжалась 3 часа, потом очередь за автографами, потом очередь за советом, потом очередь сказать слова благодарности. На конференции были и монахи, видела сестер из 2-х разных монастырей, из одного монастыря сестры были вместе с настоятельницей. Они подошли к отцу Амвросию и пригласили нас на ужин. Батюшка согласился, монахини с радостью поехали вперед, готовить трапезу.
В полной темноте мы подъехали к женскому монастырю Фрумоаса. Монастырь XVI века. Матушка настоятельница София, немного за 40. Сестер мало, всего 8 – «опт» по-румынски (редкость для Румынии, здесь монастыри многочисленные). То, что среди сестер есть настоятельница, определить было сложно – все ведут себя ровно, не выделяя своего старшинства, настоятельницы не носят наперсные кресты, ведут себя скромно и работают наравне с остальными.
Сестры накормили нас ужином: рыбный суп, фаршированные перцы, жареная рыба, мамалыга. Стол накрывали все сестры, потом одна как-то отделилась, и батюшка ее посадил рядом, оказалось, это и есть игумения. Батюшка свою мамалыгу отдал игумении. Та смеется: это же хлеб, ее так не едят. Но о.Амвросий, не слушая, дал ей вилку - ешь. Все рассмеялись. Мы подарили матушке нашу керамику – ангела в пасхальном стихаре. Батюшка махнул рукой сестрам на кухне - входите, и сказал всем слово о борьбе со страстями. Договорились утром перед отъездом в Буковину заехать на завтрак. И заехали.
В монастыре ждал красиво сервированный и украшенный цветами стол. Сестры старались. Понедельник - постный день, потому нам предложили овощной суп, печеные на огне перцы, картофельное пюре, рыбу, острый перец, мягкий хлеб, домашние соленья, сухое вино и даже цуйку (сестры сами делают для гостей - нечто вроде чачи на сливе).
Батюшка рассказывал о монашеском призвании, смирении, послушании, отвечал на вопросы; сестры и священники слушали благодарно: с духовной жаждой и радостью впитывали каждое слово. Потом попросили вместе с ними пойти в храм, помолиться и принять каждого в отдельности. Каждый беседовал с отцом Амвросием через нашу переводчицу – мон. Паисию, она потом сказала, что такой искренности не встречала - она ее тронула до слез.
В Румынии мы побывали во многих монастырях, везде принимали прекрасно, но женский монастырь Фромуаса стал особенным - для игумении Софии и сестер батюшка стал духовником. Каждый приезд отца Амвросия в Румынию - обязательные беседы с монахинями монастыря, исповедь. Ради этого сестры решили учить русский язык. И отчасти в этом преуспели. Несколько раз приезжали к нам в Иваново. А когда батюшка почил, стали поминать его как своего усопшего духовника.
Румынского языка мы не знали, но нас это не огорчало – рядом переводчица. Я общалась на псевдоанглийском (многое подзабыла), а батюшка на своем языке – жестов.
И всё же в первую поездку Батюшка твердо выучил «Doamne ajuta» (доамне аджутэ) «Господи, помоги» и во вторую поездку довольно часто, к радости окружавших, произносил эти слова. Везде нас встречали словами «Христос Воскресе» - «Hristos a înviat» (Христос э инвьят), отвечать надо было «Аdevărat înviat», но нас упорно тянуло на греческое « Αληθώς ανέστη».
В последний день батюшка заметил, что наша монахиня Паисия при переводе часто повторяет одно и тоже слово. Поинтересовались, что это за слово, оказалось, «молитва». По-румынски «молитва» «rugăciune». Звучит это так: «ругачуня». Для нашего уха немного странно, идут ассоциации: ругаться, какая-то чуня… Батюшка честно учил, выучил. Через несколько минут я его спрашиваю: «Как будет по-румынски «молитва»?» - Немало ни помедлив, батюшка бодро выпалил: «Брехня». Ассоциации победили.
Вспоминаю и улыбаюсь. Батюшка подчас был как ребенок, а своей непосредственностью выбивал нас из состояния лишней серьезности. Он был не против, когда над ним подшучивали, думаю, и этот забавный случай не причинит вреда его авторитету - мы вспоминаем живого батюшку, с его несовершенствами, но такого теплого и родного.
Старцы
Во время поездок батюшка встретился с двумя известными румынскими старцами - архимандритом Иустином (Пырву) и архимандритом Арсением (Папачоком).
Местечко Петру Водэ – родное село старца Иустина. Старец Иустин (Пырву) – один из самых известных и почитаемых в Румынии, во время нашей встречи в 2011 году ему было 92 года (почил в 2013 году). 16 лет провел в тюрьмах за веру и 15 лет домашнего ареста. Основал 8 монастырей. Таким мы и представляем старцев – спокойный, тихий, внимательный, аскетичного вида. Старец болел, потому жил в здании монастырской больницы при Успенском женском монастыре Палтин - одном из восьми основанных им обителей. В келии старца все просто - кровать, кресло, лавка, иконы, на тумбочке лекарства. Сестры сидели на полу, старец в низеньком кресле. Наших – отца Амвросия и монахиню Паисию старец посадил на свою кровать. Меня посадили справа от старца, на лавочку. Своих сестер старец воспитывал в строгости, но и любви. Основной вопрос, который тогда интересовал старца Иустина - чипы и биометрические паспорта - в 2011 году эта тема остро обсуждалась.
В стране вводили биометрические паспорта с чипом, содержащим все данные обладателя. Этот чип и смущал православных. Румынские старцы не благословляли брать паспорт не потому, что это печать антихриста, а потому, что это участие в системе глобального контроля над личностью. Румынская Патриархия призывала успокоиться, т.к. документ не имел отношения к вопросу вероисповедания. С этой проблемой и с общим беспокойством в Румынии мы встречались постоянно.
Позиция старца нам была известна, он же хотел знать нашу. Отец Амвросий высказал свою взвешенную позицию, старец все понял, разговор скоро завершился. Но, надо признать: старец был чрезвычайно деликатен и гостеприимен, уважал чужое мнение, более того, благословил отцу Амвросию побеседовать с сестрами и братией двух его монастырей, прекрасно понимая, что тот не поддерживает его точку зрения.
В 5 вечера в монастырской трапезной состоялась беседа с сестрами, собралось человек 60. Беседовали 2 часа, дольше нельзя - в 7 вечера служба. Сестры спрашивали о смирении, терпении, о том, как молиться, когда много труда, не обошлось и без чипов. На вопрос монахинь о грядущем антихристе батюшка ответил вопросом: «Так мы кого ждём, чьего прихода - Христа или антихриста?» Кто-то из сестер, видимо, не расслышав, ответил: «Антихриста». Трапезная взорвалась смехом.
Неловкости не было, никто не возмущался, не перечил, просто рассуждали. Хотя я опасалась: все сестры – воспитанницы старца Иустина. Батюшка сказал слово о монашестве, покаянии. В эту поездку он часто вспоминал слова святителя Иоанна Златоуста: «Чтобы наследовать Царствие Божие, недостаточно покаяться, надо утвердиться в добрых делах» и слова преподобного Иоанна Лествичника: «Многие совершают подвиги, носят вериги, уходят в пустыню, но выше всех незлобивый».
В Текиргёлском женском монастыре Успения Пресвятой Богородицы духовником другой известный старец - архимандрит Арсений (Папачок). Тогда ему было 97 лет. Долгая и сложная жизнь - был приговорен к 40 годам заключения за веру. Мы приехали к дню Ангела старца. После всенощной весь монастырь пошел поздравлять архимандрита Арсения. Рядом с деревянной церковью – маленький домик, пара комнат, в дальней лежал старец, иссохший от болезней, но не утративший чувство юмора. Когда отец Амвросий преподнес старцу цветы и хотел положить букет на постель рядом с ним, старец улыбнулся: «Рано, я еще не умер». Всех благословил, каждого долго держал за руку, и рукопожатие его было на удивление крепким. Это был последний год его жизни. Через несколько месяцев архимандрит Арсений почил.
Постоянная радость были нашими спутниками в Румынии. Видя радостные лица мирян, монахов и монахинь, мы не могли ею не заразиться. В каждом монастыре - ощущение и радости и бодрости. Разговорились с одной послушницей: очень хочет в Россию, любит наших святых, преподобного Серафима Саровского. А наша монахиня Паисия хочет остаться в Румынии, много лет в нашем монастыре, и все ждет, когда ее батюшка отпустит на родину. Батюшка ей сказал: «Поедешь, когда примешь схиму». Пошутил или правда? Пока не знаем...
Молитва духовника
Батюшка был благодарным человеком. Благодарил людей и никогда не забывал благодарить Господа и Матерь Божию. Этому и нас учил, постоянно напоминая в проповедях и личных беседах. Господь и Матерь Божия его молитвы слышали. Это мы видели. Придут скорби - бегом к батюшке: «Батюшка, помолитесь». Батюшка перекрестится, но добавит: «И сама не ленись». Замечали: батюшка - за ворота монастыря, у нас обязательно что-то произойдет. Не имели мы такой молитвы как у духовника и многого в духовной жизни не понимали.
Знание человека, его жизни, обстоятельств, духовного состояния, способностей и возможностей - были открыты архимандриту Амвросию в достаточной мере.
Батюшка проникал в душу и видел то, что человек прятал даже от себя. Особенно это открывалось на исповеди. Дело не в обычном напоминании грехов, которые у большинства одинаковы, а в понимании особенностей твоего состояния. И пути решения духовник каждому предлагал свои. Совет в духовной жизни был всегда индивидуальным, тебе лично.
В повседневной жизни батюшка был отцом или дедушкой, родным, который мог баловать своих «детей» и «внучат». На исповеди, а особенно на Литургии батюшка был строгим, сосредоточенным; появлялась дистанция. Заходишь перед литургией к нему в пономарку и трепещешь, как и при встрече с блаженной Любушкой, видевшей другой мир.
Мы привыкли, что батюшке было многое открыто. Собираешься ехать: «Не надо. Там никого нет». Не послушаешься, поедешь, - упрешься в закрытую дверь. Если же окажешь послушание, то увидишь, как действует Промысел Божий в нашей жизни.
Как-то после «Радонежа» заехали в Зосимову Пустынь к наместнику архимандриту Петру (Радзину). На столе увидели пачки лекарств. Отец Петр рассказал, что болит желудок, врачи прописали таблетки, но они не помогают. Батюшка подхватил эту тему и стал рассказывать, как лечить рак народными средствами. «Батюшка, у о. Петра не рак, смотрите выписку из больницы», - подсказываю я. Батюшка, не обращая никакого внимания, продолжает: «Рак некоторые лечат так...» и подробно рассказывает.
Ни я, ни о. Петр этому рассказу не придали значения. Через два месяца у о. Петра обнаружили неоперабельный рак. Он переехал к нам в монастырь, поселился в келии над батюшкой. Батюшка постриг его в схиму с именем Алексий (как потом выяснилось: задолго до этого батюшка говорил о. Петру и о схиме и об имени, сам батюшка об этом забыл, а о. Петр помнил). Навещая уходящего схиархимандрита Алексия, духовник всегда спрашивал: «Отец, как молитва? Идёт?»
О духовном опыте отца Амвросия знали многие. К сожалению, были и те, кто ждал от батюшки не духовного совета, а пророчества, причем, по бытовым вопросам. Есть такая болезнь в православии - воспринимать духовника как оракула и ждать ответов в духе «что будет, чем сердце успокоится». В монастыре этим не увлекались. Батюшка и без вопрошания говорил, когда это было необходимо. И всё видел.
Мой племянник собрался к батюшке на прием, я говорю юноше: «С пустыми руками нехорошо, купи фруктов и к чаю». Племянник забыл и прибежал ко мне безо всего. Я решила ситуацию исправить: собрала, что у меня было, в пакет и отдала племяннику. Тот приходит к батюшке, протягивает пакет, а батюшка улыбается: «Что, не сам? Тётя собрала?»
Как любил повторять батюшка: «Случаев больших и малых не бывает, везде - промысел Божией». Одна наша инокиня, еще живя в миру, заинтересовалась старинными книгами: ХIX век, тисненая кожа. Купила себе тогда «Жития святых» на церковно-славянском, в кожаном переплете с золотым обрезом. Два тома - октябрь и ноябрь. Об этом её увлечении никто не знал и книг не видел. Как-то заходит инокиня после литургии в пономарку взять благословение у духовника, и батюшка передает ей сверток - он всем входящим что-то давал. В келии развернула сверток, а там «Жития святых» с золотым обрезом. Сентябрь.
Одной нашей сестре предстояла операция - удаление двух новообразований. Все анализы на руках, надо ехать. Перед отъездом она зашла к батюшке за благословением. Он спрашивает: «Где болит?» И перекрестил больные места. Сестра приехала к врачу, а врач на экране никаких образований не видит. Пропали.
...Первый год моего пребывания в монастыре. Поначалу жить было негде, на ночь меня пускали в приёмную спать на узкой скамье, такой как у кухонного уголка. Потом временно переселилась на второй этаж деревянных нар - инокиня Екатерина ушла в строящийся корпус ухаживать за щенком, там и жила с ним. А потом в этом строящемся корпусе оказалась и я. Келия, где я жила, была недостроена - стены, правда, были с обоями, но дверь без облицовки и порога; да к тому же будущая келия была превращена в склад для разношерстной, сваленной в кучу до потолка б/у мебели: тумбочек, столов, топчанов, диванов, каких-то стеллажей и даже видавшего виды трюмо. Эту мебель я немного подвинула и поселилась на одном из топчанов. Принесла пищущую машинку - склад стал моим рабочим местом.
И тут я заболела. Поначалу думала - простуда, какие-нибудь фарингит, трахеит. Дышать тяжело, глотать невозможно. С каждым днем состояние ухудшалось. Спать не могла да и лежать тоже - задыхалась. Не помню, почему не вызвали врача? Наверное, потому, что в монастыре были свои врачи и среди них оталоринголог - "ухо-горло-нос" - послушница Ольга. Она меня навещала, приносила какие-то лекарства, давала советы, но моё состояние только ухудшалось. Как-то привела батюшку и озабоченно говорит: "Похоже на дифтерит". Батюшка внимательно посмотрел на меня, перекрестил и твёрдо произнес: "Да расточится дифтерит". С этого дня я задышала и стала поправляться. Я скоро забыла об этом, а вот другую ситуацию, связанную с батюшкой, никогда не забывала.
Я серьезно заболела, парализовало. Поставили диагноз «рассеянный энцефаломиелит». 3 месяца в больницах. Несколько месяцев не ходила, потом по милости Божией начала вставать, ходить с ходунками, потом с палочкой. Дали инвалидность. Сил в руках почти не было, ноги слушались плохо, особенно левая, ходила, её приволакивая. Постоянные уколы, таблетки.
Прошло 2 года, состояние моё было тяжелое, но ходить я уже могла. На службах всегда сидела, поклонов, конечно, делать не могла, а ступеньки в храм были трудноодолимой преградой. Вот в таком состоянии батюшка и повез меня в Грецию.
Зачем везти инвалида, создавать сложности себе и больному? - в такой ситуации это естественный вопрос. Но ответ на него был получен скорый и неожиданный.
Это было в тот год, когда в Афины четвертый раз за тысячу лет привезли с Афона икону «Достойно есть». Промыслом Божиим, мы, небольшая группа из Иванова, возглавляемая архимандритом Амвросием, не зная о том, что привезут икону, приземлилась в аэропорту Афин одновременно с военным самолетом с иконой на борту. Здесь мы узнали, что привезли святыню и сопровождает ее наш знакомый афонит- иеромонах Кирион (Ольховик).
Святыню встречало множество людей. В Греции недавно было землетрясение: многие пострадали, остались без крова. Святогорцы привезли икону на 10 дней в утешение народу, и все пожертвования за время пребывания иконы в Афинах, собирались передать пострадавшим.
Крестным ходом от аэропорта до собора вмч.Пантелеимона препроводили икону в храм. Тысячи людей часами стояли перед храмом в надежде приложиться к святыне.
Спросили отца Кириона: «Чудеса у вас на Афоне бывают?» — «По вере бывают»...
Решили приложиться и мы. С трудом я поднялась на ступеньки храма.
Народу много, было ясно, что очередь не выстоять. Отец Кирион провел нас через боковой вход прямо к иконе «Достойно есть». Панагия стояла в центре, под самым паникадилом, большая, в серебряной ризе.
Я подошла к иконе и растерялась. Так бывало, когда встречалась со святынями, старцами или блаженными. Потом собралась и попросила о своих родных, о себе — духовного здоровья. Отошла от иконы и положила земной поклон. Отошла в сторонку и стою. Стали выходить из храма — впереди ступеньки, привычно подумала: «Как спуститься, опять будут проблемы?» И вдруг поняла, что проблем нет - только что был земной поклон, иду легко и свободно, чуть не вприпрыжку.
Вышли из храма, попробовала руку в кулак сжать - да, как до болезни. Подошла к батюшке, молча взяла его руку и с силой пожала. Он, улыбаясь, спрашивает: «Сила появилась? А ну, пройдись». Я прошла. Легко, никакой хромоты, а в душе такая радость! Матерь Божия исцелила. Вот и открылась причина, по которой батюшка взял меня с собой в Грецию.
«Поминаю»...
В начале первого ночи в окно моей келии влетела птица. Я уже собралась спать, вставать не хотелось, но птицу надо было выпустить. И как она сюда попала? Встала, включила свет - птицы нет. Окна закрыты. В недоумении отправилась спать.
Утром послушания. С сестрами обсуждали очередной номер нашей монастырской газеты. Входит батюшка и, обращаясь ко мне, говорит: «У меня к тебе вопрос». - «Какой?» - «Вот представь ситуацию. Живут в семье брат и сестра. Сестра верующая, а брат – не очень. Кому лучше перейти в тот мир первому?» Быстро отвечаю: «Сестре. Наверное, она больше готова». Подумав, поправляю себя: «Нет – брату». Батюшка спрашивает: «А почему?» - «Потому что сестра будет за него молиться». Батюшка ласково смотрит и говорит: «Правильно. Сегодня Сашу твоего помянули…»
Брат, в начале первого ночи попал в автоаварию перед монастырем. Вот она, птица...
Батюшку многие считают строгим, для него были важны все установления Церкви, особенно те, что касались Богослужения. Часто повторял: «Кому Церковь не Мать, тому Господь - не Отец» и «тот, кто не был в церкви три воскресных дня без уважительной причины, Духом Святым отлучается от Церкви». Брат редко бывал в храме, как и редко исповедовался, потому я волновалась: разрешит ли батюшка отпевать его у нас? И внутренне готова была принять любое решение. Батюшка благословил.
Великий пост, в храме шло соборование - множество людей со свечами, священники. Думала, батюшка даст священника, и мы в уголочке тихо отпоем брата. Привезли брата. И тут батюшка, возглавлявший соборование, Таинство останавливает и говорит проповедь, а потом сам отпевает. Поёт сестринский хор. И весь храм с зажженными свечами молится о упокоении новопреставленного Александра. Потом поняла, что это было нужно не только брату, но и его друзьям - невоцерковленным бизнесменам и даже всем молящимся в храме: напомнить, что Господь может забрать в любую минуту.
В Прощеное воскресение батюшка сказал: «Не знаю, кто из нас доживет до Пасхи, поэтому быть готовым к смерти нужно всегда. Бывает так, что во время Великого Поста уходят многие». Мой младший брат ушёл. Батюшка рассказал, что Саша в это Прощеное воскресенье, впервые за все годы, позвонил ему и попросил прошения. Потом, каждый раз, когда я встречала батюшку, он успокаивающе кивал мне и говорил: «Поминаю, поминаю твоего Сашу» - и как бы в доказательство вслух начинал быстро читать имена тех, кого он поминает за Литургией...
«Комета»
Представить себе отца Амвросия в одиночестве сложно. О нем постоянно шутили: архимандрит Амвросий-комета - где бы ни появился, за ним всегда «хвост» из нескольких человек. Этот «хвост» никогда его не раздражал, казалось, наоборот: ему комфортно быть с людьми и на людях.
Последние годы батюшка нечасто обедал в общей сестринской трапезной - холодно, помещение плохо обогревается, но у себя за стол один не садился. «Батюшка, суп остывает».- «Подождем, может, кто придет». Или просто просит свою племянницу- келейницу: «Позови кого-нибудь». И мать Людмила обзванивает сестер.
Хотя сестры и старались батюшку накормить вкусно и разнообразно, еду он любил простую - молочную кашу, картошку, квашеную капусту. И ещё постные блинчики, особенно, на березовом соке. Их всегда пекли монахини Корнилия и Емилия.
Келия у духовника совмещает келию, приемную и трапезную. Посреди келии - обеденный стол, человек на 10-12 (при необходимости и на все 20), за который батюшка собирал на трапезу и беседу. Обычно, приглашал новеньких послушниц или тех, кто унывает - побеседовать в неформальной обстановке. В углу деревянная кровать - на ней мог ночевать кто-то из гостей - священников. Сам батюшка выбрал себе крытый балкончик-пенал, на который боком втиснули сложенный диван. Попасть на диван можно было только «нырнув» с торца. Батюшка «нырял» и там отдыхал. В холода на балкончик ставили обычный масляный обогреватель. К удобствам отец Амвросий был равнодушен с детства. В землянке - какой комфорт? Когда в Алейске многодетная семья Юрасовых вырыла себе землянку, к ним за куском хлеба обратились цыгане. После хлеба попросились переночевать, да так и остались на зиму. В одной землянке: мама - Екатерина с семью детьми и семья цыган. Батюшка потом с удовольствием вспоминал: «Я с цыганами жил».
С тех пор осталась привычка жить и спать в любых условиях, например, бросить что-нибудь на пол и лечь. Потому удивлялся, когда видел в монастырях большие келии на одного инока: «Здесь можно человек 10 разместить». Поначалу у нас в монастыре так и было: спали на полу на матрасах рядами - как морские котики на лежбище; потом построили келии с двухъярусными нарами - заселили по 5-6 человек. Последние годы, конечно, всё изменилось - большинство сестер живут по одной-две.
Подарить что-то ценное лично батюшке было непросто - подаренное тут же оказывалось у другого. Помню, кто-то привез в подарок из-за границы дорогую кожаную куртку. «Всякое даяние благо», - поблагодарил батюшка и повесил куртку на вешалку. Заходит по делу послушник Вячеслав, куртка тут же переходит к нему. Многие, зная это, дарили то, что могло пригодиться любому, и радовались, когда видели, что подарок нашёл своего хозяина. Батюшка раздавал свои подрясники, обувь, а сам любил ходить босиком. А если и в обуви, то без носков (даже зимой). Сестры пытались «перевоспитывать» батюшку, да куда там!
Такой же непритязательной была и родная сестра батюшки Варвара (в схиме Иустина). Для нее было обычным делом приютить на зиму большую семью цыган, подобрать на дороге больного или бездомного и привезти на санках в свой дом. Когда Варвара уже в преклонном возрасте пришла к нам в монастырь, привела с улицы в свою келию старушку- инвалида (как оказалось потом - монахиню в миру). «Жалко ее, она всю жизнь сирота, одинокая»,- объясняла Варвара. Так они несколько лет вместе и прожили.
"Живите тихо". Восемь маленьких историй
1. У многих из нас есть книги с дарственной надписью духовника:«Бог любит тишину. Живите тихо». «Спасайся. Господь тебя любит». «Спеши делать добро». Духовник каждому писал, что ему Господь на душу положит.
Одной инокине написал про добро, она удивилась, а позже увидела, что её послушания оказались связаны с милосердием и благотворительностью.
2. У батюшки на приходах всегда были и кошки и собачка (он так и говорил «собачка», никогда «собака»). С ними у отца Амвросия были особые, деликатные отношения. И животные отвечали ему привязанностью.
Когда архимандрит Амвросий жил на ул. Ремизной, он ездил до Введенского храма на трамвае. За ним в трамвай заскакивала маленькая собачка. Через четыре остановки она выходила вместе с отцом Амвросием у Введенского храма; обежит храм и возвращается домой. Когда батюшка переехал жить в церковный дом при Введенском храме, собачка уже сама приезжала на трамвае, выходила на нужной остановке, бегала по территории, ласкалась.
На подворье с животными можно было общаться вволю. Специально завели петуха и курочек - очень нравилось отцу Амвросию пение петуха. У батюшки с детства была мечта - потрогать «сережки» у петушка. Это желание исполнилось, петушок частенько оказывался на руках у батюшки. И своенравный кот Лео ни к кому не шел на руки, только к батюшке. Отец Амвросий знал о свободолюбии кота, и когда тот прыгал к нему на постель, батюшка лежал, затаив дыхание, чтобы не потревожить кота. Подарили батюшке породистую лайку, и он назвал её Чапа. У батюшки все собаки были Чапами. Спрашивали: «Почему - Чапа? Породистая же собака?» - «Пусть будет Чапа в честь Почаевской лавры». Слыша такое объяснение, некоторые недоумевали, но отец Амвросий, как любил говорить он сам, «не брал в голову».
3. Батюшка мог шутить, о чем-то рассказывать и в то же время контролировать всю ситуацию. Так, как если бы он видел её и в целом, и по частям сразу. Однажды я стала свидетелем, как эта способность спасла жизнь.
Шли мы с батюшкой по улице, беседовали. Я ничего не успела понять и заметить, как батюшка стремительно метнулся в сторону и выхватил из-под колес машины женщину, которую она, так же как и я, не заметила. Доли секунды... Наверное, такую реакцию кто-то объяснил бы боксерским прошлым архимандрита Амвросия, но мне кажется дело не только в этом.
4. Батюшку считали строгим, требовательным в соблюдении канонов, Устава, правил, но при этом он обладал даром рассуждения. Сам никогда не нарушал постов, к себе был строг, поступал так, как и говорил: «В пост даже капли молока нельзя». Возможно, сторонников строгих правил разочарую, но знаю больных, которым отец Амвросий давал послабление в посту, в том числе и Великом (и не только на рыбу).
5. Как таковой политикой отец Амвросий не увлекался. Для него главным был Спаситель. И государственный строй батюшка оценивал по возможности быть со Христом, ходить в церковь.
В 1983 году отец Амвросий сказал, что ни СССР, ни коммунистов не будет. Я тогда не поверила и подумала: «А куда они денутся? Кругом одни коммунисты». Пришло время, коммунисты исчезли. На это о. Амвросий заметил: «Не было бы гонений на Церковь, до сих пор были бы у власти».
6. Поехали мы как-то по святым местам в Грецию. Группа была довольно большая. Часть её задержалась в Афинах, а мы втроем: батюшка, я и наш благодетель Яков поехали на машине вперед, в сторону Пелопонеса.
Приехали на место к ночи, остановились в маленькой гостинице и тут у меня случился приступ. На этот случай возила с собой лекарства и делала себе инъекции. В этот раз сделать уже не могла. Батюшка и Яков, видя моё состояние, пошли искать хозяина. Еле нашли, разбудили и пытались объяснить, что нужен врач. Грек русского не знал, а о. Амвросий с Яковом не знали ни греческого, ни английского. Тогда батюшка взял листочек и нарисовал машину с крестом. Грек понял.
Приехала «скорая», но не та, что у нас, а транспортная. Уехали в больницу втроем. Мной занялись врачи, а потом отправили в большую палату, куда доставляли всех по «скорой». Там на каталках лежали и мужчины, и женщины. Это я рассмотрела позже. Но главное, я увидела нашего старенького батюшку, который не спал, всю ночь просидел в палате на стуле, молился...
7. Были мы в Жарках, в местах подвига блаженного Алексия Елнатского, а оттуда двумя машинами поехали в Москву. В одной - водитель Сергей, во второй - отец Амвросий. Сергей решил сделать гоголь-моголь. Выпил сам и угостил батюшку. Поехали. Вскоре машина Сергея остановилась, он вышел: ему плохо, трясет. Батюшка стал молиться, Сергею стало полегче, поехали дальше. Потом стало плохо батюшке, жар. Еле довел машину до места. Вызвали «скорую» и батюшку увезли в больницу. Входит в палату, а там его уже встречает Сергей - он ночевал по другому адресу, но в больнице оказался первым.
Все заволновались - батюшка в больнице, стали его навещать. Пришел иеромонах Анатолий (Берестов), беседуют с батюшкой. Отец Анатолий в рясе, с крестом, а батюшка по-простому. Заходит новый врач, а он знал, что у него пациент священник, и, обращаясь к о. Анатолию, начинает опрос: «Как ваше самочувствие? Температура?» Отец Анатолий невозмутимо отвечает на все вопросы, а больной вида не подаёт, что их перепутали. Сидит и хитро улыбается. Ждёт, чем всё закончится. Об этом случае известно со слов Сергия и самого батюшки, но мне доводилось видеть, как батюшка сам создавал такие ситуации и по-детски веселился, когда его не узнавали, а за него принимали других.
8. Когда нашему духовнику задавали вопросы: когда приедете, будете ли делать это или то, он, шутя, отвечал: «По ходу дела». Эта фраза стала в монастыре знаменитой. И довольно часто батюшка не спешил отвечать на вопросы праздные, заданные из любопытства, не имеющие отношения к спасению.
Не спешил отвечать и в действительно сложных ситуациях, молился, ждал волю Божию и советовал: «Давай сделаем выдержку», подождём.
Но на этот вопрос он всё же ответил сразу. Шли мы как-то по монастырской территории, и я спросила:
- Батюшка, как мы будем без вас?
Батюшка тут же ответил:
- Ещё лучше.
Как потом оказалось, многие спрашивали, и всем он отвечал одинаково. Ещё лучше... Теперь думаем, что это значило? Может, речь о нашем духовном взрослении?
Опубликовала эту запись на странице батюшки и в комментариях прочла: «Батюшка стал ближе, подойдешь к могилке или проезжаешь мимо, помолишься, попросишь, и на все просьбы он отвечает». Еще лучше…
«Прилетай, соловей, когда кончу я путь»...
Батюшка был человеком творческим. Рисовал - сохранились некоторые карандашные наброски и шаржи на послушниц и прихожан, пел. Начинают сестры петь, он тут же подстраивается. Рассказывал, что и в семинарии пел. Пригласили петь в хоре, спрашивают: «Каким голосом можете?» - «А каким надо?» Так и пел от тенора до баса.
Любил духовные канты и народные стихи и слушать, и исполнять. Идёшь по коридору, встречаешь батюшку, а он напевает:
«Идет кисонька из кухни.
У ней глазоньки опухли.
– Что ты, кисонька, так плачешь?
Что ты, бедная, ревешь?
– Как мне, кисоньке, не плакать?
Как мне бедной не реветь?
Повар печку топил,
Повар кашку варил,
Повар пеночку слизал,
И на кисоньку сказал.»
Наши сестры тут же переиначили: «Идет батюшка из кухни», и батюшка улыбаясь, подхватывал: «У него глаза припухли...»
Или садился за фисгармонию играл и пел:
«Вот умру я, умру я
Похоронят меня.
И никто не узнает,
Где могилка моя.
И никто не узнает,
И никто не придет.
Только раннею весною
Соловей пропоет.
Пропоет и просвищет,
И опять улетит.
А моя скромна могилка
Одиноко стоит».
А чаще всего эту:
«Ты не пой, соловей, возле кельи моей,
И молитве моей не мешай, соловей.
Я и так много лет в этой жизни страдал,
Пережил много бед и отрады не знал.
А теперь я боюсь и судьбы и людей,
Лишь скорбями делюсь в тесной келье своей.
Улетай, соловей, улетай в те края,
Улетай поскорей, где отчизна моя.
Прошепчи нежно ей, как я болен душой,
Вспоминая о ней, заливаюсь слезой.
Я хочу позабыть те минувшие дни,
И я должен любить только четки одни.
Я хочу позабыть тот обманчивый свет,
И решил так прожить до конца своих лет.
Прилетай, соловей, когда кончу я путь,
На могилке моей тогда сядь отдохнуть».
В начале первого ночи в окно моей келии влетела птица. Я уже собралась спать, вставать не хотелось, но птицу надо было выпустить. И как она сюда попала? Встала, включила свет - птицы нет. Окна закрыты. В недоумении отправилась спать.
Утром послушания. С сестрами обсуждали очередной номер нашей монастырской газеты. Входит батюшка и, обращаясь ко мне, говорит: «У меня к тебе вопрос». - «Какой?» - «Вот представь ситуацию. Живут в семье брат и сестра. Сестра верующая, а брат – не очень. Кому лучше перейти в тот мир первому?» Быстро отвечаю: «Сестре. Наверное, она больше готова». Подумав, поправляю себя: «Нет – брату». Батюшка спрашивает: «А почему?» - «Потому что сестра будет за него молиться». Батюшка ласково смотрит и говорит: «Правильно. Сегодня Сашу твоего помянули…»
Брат, в начале первого ночи попал в автоаварию перед монастырем. Вот она, птица...
Батюшку многие считают строгим, для него были важны все установления Церкви, особенно те, что касались Богослужения. Часто повторял: «Кому Церковь не Мать, тому Господь - не Отец» и «тот, кто не был в церкви три воскресных дня без уважительной причины, Духом Святым отлучается от Церкви». Брат редко бывал в храме, как и редко исповедовался, потому я волновалась: разрешит ли батюшка отпевать его у нас? И внутренне готова была принять любое решение. Батюшка благословил.
Великий пост, в храме шло соборование - множество людей со свечами, священники. Думала, батюшка даст священника, и мы в уголочке тихо отпоем брата. Привезли брата. И тут батюшка, возглавлявший соборование, Таинство останавливает и говорит проповедь, а потом сам отпевает. Поёт сестринский хор. И весь храм с зажженными свечами молится о упокоении новопреставленного Александра. Потом поняла, что это было нужно не только брату, но и его друзьям - невоцерковленным бизнесменам и даже всем молящимся в храме: напомнить, что Господь может забрать в любую минуту.
В Прощеное воскресение батюшка сказал: «Не знаю, кто из нас доживет до Пасхи, поэтому быть готовым к смерти нужно всегда. Бывает так, что во время Великого Поста уходят многие». Мой младший брат ушёл. Батюшка рассказал, что Саша в это Прощеное воскресенье, впервые за все годы, позвонил ему и попросил прошения. Потом, каждый раз, когда я встречала батюшку, он успокаивающе кивал мне и говорил: «Поминаю, поминаю твоего Сашу» - и как бы в доказательство вслух начинал быстро читать имена тех, кого он поминает за Литургией...
«Комета»
Представить себе отца Амвросия в одиночестве сложно. О нем постоянно шутили: архимандрит Амвросий-комета - где бы ни появился, за ним всегда «хвост» из нескольких человек. Этот «хвост» никогда его не раздражал, казалось, наоборот: ему комфортно быть с людьми и на людях.
Последние годы батюшка нечасто обедал в общей сестринской трапезной - холодно, помещение плохо обогревается, но у себя за стол один не садился. «Батюшка, суп остывает».- «Подождем, может, кто придет». Или просто просит свою племянницу- келейницу: «Позови кого-нибудь». И мать Людмила обзванивает сестер.
Хотя сестры и старались батюшку накормить вкусно и разнообразно, еду он любил простую - молочную кашу, картошку, квашеную капусту. И ещё постные блинчики, особенно, на березовом соке. Их всегда пекли монахини Корнилия и Емилия.
Келия у духовника совмещает келию, приемную и трапезную. Посреди келии - обеденный стол, человек на 10-12 (при необходимости и на все 20), за который батюшка собирал на трапезу и беседу. Обычно, приглашал новеньких послушниц или тех, кто унывает - побеседовать в неформальной обстановке. В углу деревянная кровать - на ней мог ночевать кто-то из гостей - священников. Сам батюшка выбрал себе крытый балкончик-пенал, на который боком втиснули сложенный диван. Попасть на диван можно было только «нырнув» с торца. Батюшка «нырял» и там отдыхал. В холода на балкончик ставили обычный масляный обогреватель. К удобствам отец Амвросий был равнодушен с детства. В землянке - какой комфорт? Когда в Алейске многодетная семья Юрасовых вырыла себе землянку, к ним за куском хлеба обратились цыгане. После хлеба попросились переночевать, да так и остались на зиму. В одной землянке: мама - Екатерина с семью детьми и семья цыган. Батюшка потом с удовольствием вспоминал: «Я с цыганами жил».
С тех пор осталась привычка жить и спать в любых условиях, например, бросить что-нибудь на пол и лечь. Потому удивлялся, когда видел в монастырях большие келии на одного инока: «Здесь можно человек 10 разместить». Поначалу у нас в монастыре так и было: спали на полу на матрасах рядами - как морские котики на лежбище; потом построили келии с двухъярусными нарами - заселили по 5-6 человек. Последние годы, конечно, всё изменилось - большинство сестер живут по одной-две.
Подарить что-то ценное лично батюшке было непросто - подаренное тут же оказывалось у другого. Помню, кто-то привез в подарок из-за границы дорогую кожаную куртку. «Всякое даяние благо», - поблагодарил батюшка и повесил куртку на вешалку. Заходит по делу послушник Вячеслав, куртка тут же переходит к нему. Многие, зная это, дарили то, что могло пригодиться любому, и радовались, когда видели, что подарок нашёл своего хозяина. Батюшка раздавал свои подрясники, обувь, а сам любил ходить босиком. А если и в обуви, то без носков (даже зимой). Сестры пытались «перевоспитывать» батюшку, да куда там!
Такой же непритязательной была и родная сестра батюшки Варвара (в схиме Иустина). Для нее было обычным делом приютить на зиму большую семью цыган, подобрать на дороге больного или бездомного и привезти на санках в свой дом. Когда Варвара уже в преклонном возрасте пришла к нам в монастырь, привела с улицы в свою келию старушку- инвалида (как оказалось потом - монахиню в миру). «Жалко ее, она всю жизнь сирота, одинокая»,- объясняла Варвара. Так они несколько лет вместе и прожили.
"Живите тихо". Восемь маленьких историй
1. У многих из нас есть книги с дарственной надписью духовника:«Бог любит тишину. Живите тихо». «Спасайся. Господь тебя любит». «Спеши делать добро». Духовник каждому писал, что ему Господь на душу положит.
Одной инокине написал про добро, она удивилась, а позже увидела, что её послушания оказались связаны с милосердием и благотворительностью.
2. У батюшки на приходах всегда были и кошки и собачка (он так и говорил «собачка», никогда «собака»). С ними у отца Амвросия были особые, деликатные отношения. И животные отвечали ему привязанностью.
Когда архимандрит Амвросий жил на ул. Ремизной, он ездил до Введенского храма на трамвае. За ним в трамвай заскакивала маленькая собачка. Через четыре остановки она выходила вместе с отцом Амвросием у Введенского храма; обежит храм и возвращается домой. Когда батюшка переехал жить в церковный дом при Введенском храме, собачка уже сама приезжала на трамвае, выходила на нужной остановке, бегала по территории, ласкалась.
На подворье с животными можно было общаться вволю. Специально завели петуха и курочек - очень нравилось отцу Амвросию пение петуха. У батюшки с детства была мечта - потрогать «сережки» у петушка. Это желание исполнилось, петушок частенько оказывался на руках у батюшки. И своенравный кот Лео ни к кому не шел на руки, только к батюшке. Отец Амвросий знал о свободолюбии кота, и когда тот прыгал к нему на постель, батюшка лежал, затаив дыхание, чтобы не потревожить кота. Подарили батюшке породистую лайку, и он назвал её Чапа. У батюшки все собаки были Чапами. Спрашивали: «Почему - Чапа? Породистая же собака?» - «Пусть будет Чапа в честь Почаевской лавры». Слыша такое объяснение, некоторые недоумевали, но отец Амвросий, как любил говорить он сам, «не брал в голову».
3. Батюшка мог шутить, о чем-то рассказывать и в то же время контролировать всю ситуацию. Так, как если бы он видел её и в целом, и по частям сразу. Однажды я стала свидетелем, как эта способность спасла жизнь.
Шли мы с батюшкой по улице, беседовали. Я ничего не успела понять и заметить, как батюшка стремительно метнулся в сторону и выхватил из-под колес машины женщину, которую она, так же как и я, не заметила. Доли секунды... Наверное, такую реакцию кто-то объяснил бы боксерским прошлым архимандрита Амвросия, но мне кажется дело не только в этом.
4. Батюшку считали строгим, требовательным в соблюдении канонов, Устава, правил, но при этом он обладал даром рассуждения. Сам никогда не нарушал постов, к себе был строг, поступал так, как и говорил: «В пост даже капли молока нельзя». Возможно, сторонников строгих правил разочарую, но знаю больных, которым отец Амвросий давал послабление в посту, в том числе и Великом (и не только на рыбу).
5. Как таковой политикой отец Амвросий не увлекался. Для него главным был Спаситель. И государственный строй батюшка оценивал по возможности быть со Христом, ходить в церковь.
В 1983 году отец Амвросий сказал, что ни СССР, ни коммунистов не будет. Я тогда не поверила и подумала: «А куда они денутся? Кругом одни коммунисты». Пришло время, коммунисты исчезли. На это о. Амвросий заметил: «Не было бы гонений на Церковь, до сих пор были бы у власти».
6. Поехали мы как-то по святым местам в Грецию. Группа была довольно большая. Часть её задержалась в Афинах, а мы втроем: батюшка, я и наш благодетель Яков поехали на машине вперед, в сторону Пелопонеса.
Приехали на место к ночи, остановились в маленькой гостинице и тут у меня случился приступ. На этот случай возила с собой лекарства и делала себе инъекции. В этот раз сделать уже не могла. Батюшка и Яков, видя моё состояние, пошли искать хозяина. Еле нашли, разбудили и пытались объяснить, что нужен врач. Грек русского не знал, а о. Амвросий с Яковом не знали ни греческого, ни английского. Тогда батюшка взял листочек и нарисовал машину с крестом. Грек понял.
Приехала «скорая», но не та, что у нас, а транспортная. Уехали в больницу втроем. Мной занялись врачи, а потом отправили в большую палату, куда доставляли всех по «скорой». Там на каталках лежали и мужчины, и женщины. Это я рассмотрела позже. Но главное, я увидела нашего старенького батюшку, который не спал, всю ночь просидел в палате на стуле, молился...
7. Были мы в Жарках, в местах подвига блаженного Алексия Елнатского, а оттуда двумя машинами поехали в Москву. В одной - водитель Сергей, во второй - отец Амвросий. Сергей решил сделать гоголь-моголь. Выпил сам и угостил батюшку. Поехали. Вскоре машина Сергея остановилась, он вышел: ему плохо, трясет. Батюшка стал молиться, Сергею стало полегче, поехали дальше. Потом стало плохо батюшке, жар. Еле довел машину до места. Вызвали «скорую» и батюшку увезли в больницу. Входит в палату, а там его уже встречает Сергей - он ночевал по другому адресу, но в больнице оказался первым.
Все заволновались - батюшка в больнице, стали его навещать. Пришел иеромонах Анатолий (Берестов), беседуют с батюшкой. Отец Анатолий в рясе, с крестом, а батюшка по-простому. Заходит новый врач, а он знал, что у него пациент священник, и, обращаясь к о. Анатолию, начинает опрос: «Как ваше самочувствие? Температура?» Отец Анатолий невозмутимо отвечает на все вопросы, а больной вида не подаёт, что их перепутали. Сидит и хитро улыбается. Ждёт, чем всё закончится. Об этом случае известно со слов Сергия и самого батюшки, но мне доводилось видеть, как батюшка сам создавал такие ситуации и по-детски веселился, когда его не узнавали, а за него принимали других.
8. Когда нашему духовнику задавали вопросы: когда приедете, будете ли делать это или то, он, шутя, отвечал: «По ходу дела». Эта фраза стала в монастыре знаменитой. И довольно часто батюшка не спешил отвечать на вопросы праздные, заданные из любопытства, не имеющие отношения к спасению.
Не спешил отвечать и в действительно сложных ситуациях, молился, ждал волю Божию и советовал: «Давай сделаем выдержку», подождём.
Но на этот вопрос он всё же ответил сразу. Шли мы как-то по монастырской территории, и я спросила:
- Батюшка, как мы будем без вас?
Батюшка тут же ответил:
- Ещё лучше.
Как потом оказалось, многие спрашивали, и всем он отвечал одинаково. Ещё лучше... Теперь думаем, что это значило? Может, речь о нашем духовном взрослении?
Опубликовала эту запись на странице батюшки и в комментариях прочла: «Батюшка стал ближе, подойдешь к могилке или проезжаешь мимо, помолишься, попросишь, и на все просьбы он отвечает». Еще лучше…
«Прилетай, соловей, когда кончу я путь»...
Батюшка был человеком творческим. Рисовал - сохранились некоторые карандашные наброски и шаржи на послушниц и прихожан, пел. Начинают сестры петь, он тут же подстраивается. Рассказывал, что и в семинарии пел. Пригласили петь в хоре, спрашивают: «Каким голосом можете?» - «А каким надо?» Так и пел от тенора до баса.
Любил духовные канты и народные стихи и слушать, и исполнять. Идёшь по коридору, встречаешь батюшку, а он напевает:
«Идет кисонька из кухни.
У ней глазоньки опухли.
– Что ты, кисонька, так плачешь?
Что ты, бедная, ревешь?
– Как мне, кисоньке, не плакать?
Как мне бедной не реветь?
Повар печку топил,
Повар кашку варил,
Повар пеночку слизал,
И на кисоньку сказал.»
Наши сестры тут же переиначили: «Идет батюшка из кухни», и батюшка улыбаясь, подхватывал: «У него глаза припухли...»
Или садился за фисгармонию играл и пел:
«Вот умру я, умру я
Похоронят меня.
И никто не узнает,
Где могилка моя.
И никто не узнает,
И никто не придет.
Только раннею весною
Соловей пропоет.
Пропоет и просвищет,
И опять улетит.
А моя скромна могилка
Одиноко стоит».
А чаще всего эту:
«Ты не пой, соловей, возле кельи моей,
И молитве моей не мешай, соловей.
Я и так много лет в этой жизни страдал,
Пережил много бед и отрады не знал.
А теперь я боюсь и судьбы и людей,
Лишь скорбями делюсь в тесной келье своей.
Улетай, соловей, улетай в те края,
Улетай поскорей, где отчизна моя.
Прошепчи нежно ей, как я болен душой,
Вспоминая о ней, заливаюсь слезой.
Я хочу позабыть те минувшие дни,
И я должен любить только четки одни.
Я хочу позабыть тот обманчивый свет,
И решил так прожить до конца своих лет.
Прилетай, соловей, когда кончу я путь,
На могилке моей тогда сядь отдохнуть».