Когда человек стремится служить Господу и принимает постриг, он добровольно идет страдать со Христом, сораспинается Ему. И с креста не сходят, а снимают.
Это великий подвиг — быть настоящим монахом.
...Свято-Введенский храм 50 лет бездействовал. Один из недавно прославленных подвижников благочестия старец Леонтий, 25 лет проведший в заключении, говорил, что придет время, этот храм откроют, и о нем узнает весь мир. Это время пришло. В 1989 году, когда будущие прихожане Введенской церкви объявили голодовку, требуя возвращения храма, о Свято-Введенской церкви узнали не только в России — телевидение, радио, газеты, журналы у нас и за рубежом много писали об этом.
Два года борьбы за храм — и вот он возвращен верующим. Жалкое представлял он тогда зрелище: стены в огромных дырах — следы от вбитых бревен, храм весь израненный, как после артобстрела, окна выбиты, крыша течет (вместо кровли из жести — брезент, покрашенный зеленой краской). Но главным было начать службу Богу, начать проповедь, потому что за 70 лет безбожной власти народ изголодался и жаждал духовной пищи — Слова Божия. Первое время проповеди говорили и в начале, и в конце богослужений. По воскресным дням вечером всем народом пели Акафист Божией Матери нараспев, а потом священники выходили на амвон, им письменно и устно задавали вопросы о вере и о спасении души, на которые тут же давались ответы. Традиция эта сохраняется и поныне...
При Свято-Введенском храме образовалась небольшая общинка, несколько человек сестер, в основном певчих. Подали прошение архиепископу Амвросию, он — Святейшему Патриарху с просьбой благословить при храме женский монастырь. 27 марта 1991 года появилась новая обитель — Свято-Введенский женский монастырь.
Монастырю было чуть более полугода, когда Владыка архиепископ Ивановский и Кинешемский Амвросий совершил первый рясофорный постриг. Владыка каждой сестре громко и протяжно произносил: “Сестра наша Екатерина постригает власы главы своея в знак полного послушания”... Было очень торжественно, красиво, и все миряне от мала до велика тянулись посмотреть как все это делается. Сестры снимали платки, им расчесывали длинные волосы (а у некоторых были и короткие — еще не успели с мира отрасти). Когда Владыка совершил постриг сестер, то казалось, будто деревце взял, вырвал с корнем и пересадил из одного места в другое, более надежное — передал сестер в руки Божии. Такие постриги совершались потом в нашей обители не раз.
Сестры все прибывают... Каждый день просятся. И молодые, и престарелые. Многие престарелые хотели бы закончить свою жизнь в монастыре, и мы каждый раз объясняем, что у нас большое подсобное хозяйство, много работы, что им это не под силу. И монастырский устав тяжел: службы в храме идут каждый день утром и вечером. Помимо службы очень много разных послушаний на территории монастыря и вне его, на скитах, где подсобное хозяйство: коровы, козы, более 200 грядок овощей, поля картофеля. Надо посеять, посадить, прополоть, собрать, сохранить, овощи законсервировать. И на все это требуются силы. Нужно всех сестер одеть (и в пошивочной работы немало), всех накормить (за столом у нас бывает каждый день до 300 человек). Так что семья большая, забот много.
Каждый монастырь напоминает пчелиный улей. Каждая пчелка в улье совершает свою работу: одни летят в разведку, ищут нектар; другие пчелы его собирают; третьи в улье наводят порядок; четвертые — сторожат. То есть каждая пчела несет свое послушание, а в целом награда всем одна, всех пчелок любят и уважают.
В монастыре то же самое, у каждого свое послушание, а в целом творится общее дело, идет молитва, служба Господу, помощь ближним: в тюрьмах, больницах, школах. Совершается духовное делание. Цель пчелок получить мед, цель монашествующих — стяжать благодать Духа Святаго...
Господь благословил мне основать женский монастырь. Пусть это никого не смущает: история Церкви знает немало примеров, когда жизнь женским обителям давали монахи.
Меня часто спрашивают: “Как Вы справляетесь с таким количеством сестер? Где проще — в мужском монастыре или в женском?” Я всегда отвечаю: “В мужском проще. Там меньше обид, ревности, слез”. Новоначальные послушницы несут с собой еще много мирского, а монашество — это ангельский чин. “Свет монахов суть Ангелы, а свет для человеков — монашеское житие”. Вот мы и стремимся изжить в себе все мирское и обрести духовное.
Призвание
Монастырь — это не стены. Монастырь — это люди. И от того какими будут они, зависит дух в монастыре. Святые отцы говорят, что тому, кто желает идти в монастырь, надо иметь терпения не воз, а целый обоз. В монастыре собираются люди разных возрастов, разного воспитания, разного образования, характеров, они друг к другу “притираются”, шлифуются как камушки морские. Были острые уголки и стерлись. Камушек стал ровный, гладкий.
В монастыре представляется прекрасная возможность научиться духовным добродетелям. Можно свою душу, свой характер довести до совершенного состояния, если, конечно, серьезно к этому относиться. Тогда в душе не будет тоски, уныния, отчаяния: там обретут себе пристанище душевные мир и покой. В послушаниях человек будет находить удовлетворение и радость. Он может так привыкнуть с радостью исполнять любое послушание, что не будет ни ропота, ни неудовольствия. В поте лица он будет трудиться во славу Божию. А капли пота, по свидетельствам святых отцов, ангелы Божии будут собирать и относить к Престолу Господню на Небо как капли мученической крови. Поэтому монашество считается подвигом.
Есть три вида подвижничества, на которые призывает Сам Господь. Первый подвиг — юродства, когда человек в дар получает от Господа непрестанную сердечную молитву, и, будучи разумным, перед всеми ставит себя безумным — юродствует. Все, видя эти странности, ругают его и осуждают. Этот путь сложный, для избранных. Преподобный Серафим Саровский говорит: “Из тысячи юродивых навряд ли найдется один не ради себя, а Христа ради юродивый”.
Второй вид подвижничества — пустынножительство. Человек уходит в пустынное место: в горы, в лес, в степь. На это надо иметь особое устроение души. В пустыне идет непрестанная борьба, духовная брань, потому что демоны бьют и колотят отшельников непрестанно. И уныние нагоняют, и отчаяние, и тоску. Истинный подвижник все это мужественно переносит, терпением и смирением побеждает великую злость демонов. Без призвания, без особого промысла Божия этого подвига не понести. Если человек пойдет в пустыню без духовной подготовки, долго там не пробудет. Демоны в два счета выгонят.
Третий путь, на который призывает Сам Господь, — монашество. Монахи — это воины войска Христова. В стране у нас много войсковых частей, где солдаты постоянно несут службу, следят за неприкосновенностью границ нашей Родины. Их служба идет для того, чтобы населению спалось спокойно. Монастыри — это тоже своеобразные пограничные части, монахи стоят на границе невидимого мира. Монахи-воины молятся Господу, чтобы Он защитил народ от врага невидимого — диавола, от его нападок и козней. Потому чем больше монастырей будет в России, тем лучше для нее, для ее народа. Чем больше будет действующих храмов, тем благополучнее и живее будут души людей. Мы живем по молитвам святых, по милости Божией, на нас нисходящей. Постоянно идущая к Богу монашеская молитва испрашивает небесную поддержку и благодать всему народу.
В монашестве человек оставляет мир, жертвует себя Господу и старается жить в чистоте.
У каждого человека свое призвание. Не все могут быть врачами, художниками, хорошими певцами, летчиками. Каждому Господь дает свое, каждого призывает на свой путь. Точно так же призывает Господь человека к монашеству.
Любой монастырь — это преддверие рая. Если человек живет свято, Господь его не оставляет, дает ему силы, дает ему крепость и терпение.
Главное - послушание
Монастырь — это нравственный институт, где выковывается характер православного христианина. В монастыре свои законы. Самое главное — это послушание. Без послушания нет спасения. Надо слушаться духовного наставника, матушек, старших по чину. Надо стараться и свое дело-послушание выполнять с любовью, но не иметь к нему пристрастия. Благословят на другое: “Слава Богу”, и идти выполнять новое.
Обычно в монастыре насельницы должны пройти все послушания. Для чего? Чтобы знать тяжесть послушаний и делать снисхождение другому. Когда меня рукоположили в иеродиакона в Троице-Сергиевой Лавре, послали на послушание в трапезную. И я узнал, какая же великая тяжесть трудиться там! Нужно было в 6 утра хлеб получить, подготовить столы к завтраку для рабочих, накормить их, убрать со стола, приготовить столы для обеда братии (на 100 человек), нарезать хлеб. За обедом разнести каждому второе, опять столы привести в порядок, приготовить все к ужину, потом убрать... Вечерние молитвы, и в келию приходишь в 11 часов вечера. Не выходишь из трапезной целый день. Да еще надо звонить в пекарню, чтобы привезли хлеб, получать все необходимое для обеда у келаря, через день делать квас (200 литров), и целый день нужно всех кормить: и опоздавших, и приезжих. И когда мне послушание сменили и поставили другого брата, я ему сочувствовал, знал, как это тяжело. И потом всегда после обеда помогал собирать посуду, относить в посудомойку.
В старых монастырях монахи уже прошли закалку, имеют духовный опыт, могут и пример подать. А в нашем монастыре все из мира, и каждому, вновь пришедшему, говорим: “У нас в монастыре не ругаются, все терпят друг друга. Если ты в другом человеке увидишь недостатки, знай, что ты свои грехи видишь. Чистому — все чисто, а грязному — все грязно”.
И в монастыре есть все возможности для борьбы со своими недостатками: подъем в 6 часов, полунощница. Божественная литургия, общая трапеза, послушания, вечерняя служба, вечерние молитвы, — все это настраивает человека на духовную жизнь.
15 лет я прожил в мужских монастырях, и нигде не наблюдал, чтобы кто-то из братии впадал в уныние. А в женских монастырях это бывает и, надо сказать, часто без причины: найдет — и все. Видать, женская душа более ранимая, беззащитная, потому и подвергается частым искушениям.
Как бы там ни было, а каждая из сестер на своем послушании трудится. Не ладится что-то, придут покаются (ведь не все же были приучены к работе), и дело идет. А так как в монастыре молитва общая, то Господь покрывает все недостатки, потому святые отцы и говорят: “Добре, братие, жити вкупе”. Трудиться приходится всем — монастырь живет на самообеспечении. Сами копаем грядки, сеем, полем, убираем. Как говорится: как потопаешь, так и полопаешь...
“Гордым Бог противится”
Одна новоначальная сестра мне сказала: “А зачем смиряться? Если будешь смиряться, то заклюют”. Это рассуждения человека еще далекого от духовной жизни. В монастырь приходят не жить, а спасаться. Сам Христос! Бог! на Тайной Вечере умыл ноги ученикам и сказал: “Кто хочет из вас быть большим, должен быть ниже всех и всем служить”.
Одного старичка в монастыре туристы как-то спросили: “А вы кем тут работаете?” — “Послушником”, — ответил он. “А что это значит?” — “Это значит, что я всех слушаюсь”.
Да, такова работа послушника: слушаться старших из братии, не прекословить, не роптать, не раздражаться, не обижаться, одно только знать: “простите” да “благословите”. Научишься этому - сможешь жить в монастыре.
Быть всегда во всем послушным — такое желание и решение возникло у меня, когда еще учился в первом или втором классе семинарии. В монастыре оно еще больше окрепло.
Святые отцы советуют не доверять снам, однако пророк Иоиль говорит, что в последнее время юноши и девушки будут вразумляемы видениями и сновидениями.
Помнится, был уже иеромонахом и видел такой сон. Будто стою я в алтаре, совершаю проскомидию, поминаю о здравии и упокоении. Вдруг открывается дверь и в алтарь входит покойный профессор отец Марк Лозинский. Высокий, в подряснике, он проходит, набирает воды попить, и все это ясно, отчетливо, как наяву. Я сознаю, что он пришел из того мира, и сразу мелькает мысль: дай-ка спрошу его, как мне спастись. Он поворачивается, проходит к престолу, делает два земных поклона, я за ним. “Отец Марк, — говорю, — скажи, как мне спастись?” Он молчит, и я снова спрашиваю: “Отец Марк, как мне спастись?” Ясно, четко вижу: на престоле крест, Евангелие... Он прикладывается к престолу, оборачивается ко мне и говорит: “Все труды твои — это ничто. Самое главное — послушание. Будешь слушаться своего духовного отца — и спасешься”.
Духовного отца послал мне Сам Господь. Когда поступил в семинарию, сказали: у каждого должен быть духовный отец. Кто же будет у меня? Помолился и решил так: пойду на исповедь, кого первого увижу, тот и будет. Стал спускаться под Успенский собор — навстречу игумен Наум. Значит, он...
Духовник воспитывал строго, учил послушанию, смирению, отсекал всякие привязанности и пристрастия. Как-то подарили мне золотой крестик с цепочкой, очень красивый, привезли из-за границы. Я показал его духовнику. “Нравится?” — “Очень!” — “Ну, тогда отдай его... отцу Макарию”.
Монаху всегда нужно помнить слова Спасителя: “На кого воззрю, только на кротких и смиренных”, “Гордым Бог противится, смиренным дает благодать”.
Смирение бывает трех степеней.
Начальная степень, когда человека оскорбляют, ругают, а он в это время молчит и не оправдывается, хотя бы он и был во всем прав.
Средняя степень смирения, когда человека ругают, оскорбляют, плохое говорят, и он не только молчит, он в это время сохраняет мир, тишину и покой и сам себя осуждает, считая, что он достоин этого поношения.
Самая высшая степень смирения, когда человека оскорбляют, много приносят ему зла, и он не только сохраняет мир и тишину, но и молится за своих обидчиков, за своих врагов. Господь сказал: “Врагов любите, благотворите, благословляйте, но не проклинайте”.
На первых порах бывает внешняя брань — невоспитанный человек может дать волю рукам, но если он придет в себя, быстро избавится от этой страсти. Дальше начинается брань словами, когда кто-то может грубое слово сказать. Но если и далее старается смиряться, прекращает сквернословие и молчит. Затем начинается внутренняя брань: человек мысленно ругается с тем, кто его обидел. Потом и это прекращается, и душа получает умиротворение, успокоение, все становится на свои места. Это уже исцеление души.
Святитель Игнатий Брянчанинов, когда послушником пришел в монастырь, был помощником у келаря. Просфорник берет мешок из-под муки, бросает ему в лицо и говорит:
— Бери, пойдем брать у келаря муку.
Послушник с ног до головы в муке, но не возмущается, потому что знает, что пришел в монастырь. А монастырь — это духовная врачебница, где искореняются все пороки и страсти: гордыня, самолюбие, обида, возмущение и прочее. Он это понял с первых дней, и когда пришли в келарню, просфорник заставил его руками и зубами держать мешок, а сам совком ссыпал туда муку. Когда муки уже стало много, и тяжело было держать, келарь все говорил:
— Держи, держи как следует.
И у послушника обиды никакой не было, он смирялся, и в этот момент капля благодати от Господа коснулась его сердца, его душа и тело как бы растворились, и он не чувствовал больше тяжести, не чувствовал, что его обижают, весь был в благодати.
Однажды, когда он зашел к братии на клирос, чтобы петь, со смирением поклонился всем.
Благодать коснулась его сердца, и он не мог подняться от поклона. Отошел в сторонку, встал на колени, и пребывал в молитве. Господь дал ему благодать за его терпение и смирение.
Тот человек, который ставит себя выше всех, ни перед кем не смиряется, постоянно пребывает в тщеславии, гордыне, благодати вкусить не может. Там места Господу нет. Человек получил от Бога все: жизнь, здоровье, таланты, но если он приписывает их себе и перед ближним ставит себя выше — он губит свою душу. Он ставит себя на место Бога и все теряет: здоровье, таланты, а самое главное — Небо.
Всех ли слышит Господь?
Духовная пища для монаха — молитва. Многие молятся, обращаются к Господу, но не всех слышит Создатель.
В книге свт. Василия Кинешемского “Беседы на Евангелие от Марка” есть такой рассказ. Как-то один благочестивый старец молился к Господу и вопрошал: “Господи, сколько мы молимся, обращаемся к Тебе, но все те же самые грехи у нас, те же скорби и болезни, слышишь ли Ты нас?” В это время старцу явился ангел, накрыл его крылом и стал медленно поднимать от земли. Сначала был слышен разговор, песнопения, музыка, лай собак, постепенно это все затихало, и высоко вверху услышал старец тихое сладкое пение и спросил: “Что это такое?” Ангел ответил: “Это молитва святых людей”. — “Как же так, почему так тихо, ведь сегодня большой праздник, и храмы полны народа, где же молитва всей земной Церкви?” Ангел скорбно посмотрел на старца и сказал: “Сейчас узнаешь”. Они опустились вниз к земле, и своды храма раскрылись, шла служба.
Священник стоял в полном облачении, какой-то старец читал молитвы, они открывали рот, но звука не было слышно. Вышел протодиакон с двойным орарем высокого роста, тряхнул длинными волосами, поднял руку и стал широко открывать рот, произнося ектении, но старец ничего не услышал. В это время регент ударил по камертону. Приложил его к уху, поднял руки и стал управлять хором. Басы старательно до покраснения отрывали рот, тенора вытягивались на цыпочках, пытаясь взять высокие ноты, но пения не было. Ни звука ни проронил ни один из певчих.
Старец удивился. Ангел подошел к одной женщине, стоящей посреди народа, коснулся ее сердца, и открылись ее мысли: “Передо мной стоит женщина в шляпе. Муж у нее пьяница, сама нищая, дети голодные, а каждый праздник шляпы меняет. Интересно, где она их берет?” Ангел подошел к человеку в сером сюртуке, коснулся его сердца, и старец разумел его мысли: “И надо же, дал я маху, наверное, тыщу, а то и полторы в сделке потерял”. Ангел подошел к молодому человеку, который постоянно косился налево и коснулся его сердца: “Дуняша прекрасна и станом, и лицом, и нравом, и труженица, вот бы такую жену! Да выйдет ли она за меня?”
Тут в уголке храма послышался тонкий детский голосок — мальчик стоял на коленях и молился Господу: “Господь милосердный, Ты всем оказываешь милость и помощь, помоги моей больной маме”. На глазах у него были слезы, и чистая детская молитва шла на небо. Он один молился в храме. Многим из нас Господь говорит в Священном Писании: “Эти люди чтут Меня словами, а сердце их далеко от Меня”. Поют “Херувимскую” — “отложим попечение”, но вместо молитвы многие думают о земном. В евхаристическом каноне священник, обращаясь к народу, призывает: “Горе имеем сердца” — отрешитесь от земного, обратите все мысли к Вышнему — к Горнему. Только тогда Господь нас услышит. Молитва — это беседа с Богом. В псалмах сказано: “Как сладки гортани моей слова Твои! лучше меда устам моим”. “Как лань стремится на источник, так душа моя — ко Господу”. Слаще молитвы ничего под небом нет. Многие люди не приучены к этому, они даже не понимают, что такое молитва. Но тот монах, который вкусил ее, он все оставит, у него одна цель — пребывать в молитве, беседовать с Господом.
Можно уединиться и читать молитвы не только по книге или молитву Иисусову, а просто с Богом поговорить. Мы знаем, что молитвы бывают славословящие, благодарственные, просительные, а в простой беседе с Богом все заключается. Можно помыслить, как Господь премудро создал весь этот мир: животных, растения, человека; как Господь мудро спасает людей, устраивает их жизнь, поблагодарить за то, что привел в монастырь, сподобил стать воином Христовым, попросить духовной крепости и мужества.
Если человек не вкушает хлеб и не пьет воду, то тело его слабеет и умирает. Точно также наша душа: если она не будет питаться словом Божиим — Евангелием, поучениями святых отцов, молиться, душа слабеет и умирает. Тело живое, а душа — мертвец. Потому монахи не менее 8 часов в сутки пребывают на молитве: полунощница, каноны, акафисты, божественная литургия, вечерня, пятисотница, келейное правило. В молитве человек духовно растет.
Молясь, нужно помнить: Богу нужны не слова, а сердце, не количество, а качество. Когда человек молится, он должен весь ум собирать в слова молитвы, и при этом должно быть покаянное чувство. Помните, как в детстве мы играли с увеличительным стеклом? Брали стекло, ловили солнечный луч и направляли его на руку. В этой точке чувствовали тепло. А если направляли на дерево, оно загоралось. Так и в молитве, человек ум свой собирает, мысли сосредотачивает, направляет их к Богу, и душа сразу чувствует тепло. А этому надо научиться.
Архимандрит Амвросий (Юрасов)
Главы из книги «Монастырь»
фото Александра Бурого